Пархомов - Без названия

- Ладно, - согласился Нечаев.

Он поднялся и побежал под тусклый свет фонаря. А вот и шалаш! В лицо ударил крепкий кислый запах овечьей шерсти.

"Де твоето момиче?.."

Но ему не пришлось спросить об этом. В шалаше все было перевернуто вверх дном. Там кто-то уже побывал. И совсем недавно. Было ясно, что этот кто-то увел с собой и хозяина.

Рядом с распоротым тюфяком, в котором, очевидно, что-то искали, валялась обрезанная бутылочная тыква. Из тыквы выпали деревянные ложки (хозяин, как видно, ждал гостей). Тут же лежал черный горшок с остывшей фасолевой похлебкой - Нечаев определил это по запаху. А у входа он нашел шерстяные чулки и стоптанную обувь, похожую на лапти. Больше ничего в шалаше не было.

Выглянув, он позвал Сеню-Сенечку. Что делать?

Горшок с похлебкой еще хранил тепло костра, который был затоптан. Зола, оставшаяся на месте костра у входа в шалаш, была мягкая, не успела еще остыть. Нечаев разгреб ее руками и увидел красный уголек...

- Надо мотать отсюда, - сказал Нечаев. - Я уверен, что шалаш держат под наблюдением. Нас, наверно, прозевали - ждали не с той стороны. Но они сюда опять наведаются, вот увидишь...

- Мотать? А куда?.. - спросил Шкляр.

На этот вопрос не так-то просто было ответить.

Далеко им не уйти. Тем более, в таком виде. Эх, хоть бы у старика нашлась какая ни на есть захудалая одежонка!.. Но в шалаше пусто. Ту овчину, которая валяется у входа, на себя не напялишь. В ней только детишек пугать...

Они сидели молча, думая об одном и том же. Оставаться в шалаше было рискованно. Те, которые увели старика, могли заявиться снова. А что, если они засели за изгородью? Сидят и ждут... И стоит покинуть шалаш, как сразу...

- Чепуха, там никого нет. Они бы нас уже давно зацапали, - сказал Нечаев.

- И то верно... - Шкляр сидел на тюфяке, обхватив колени руками. Куда податься?..

А время шло.

Треск мотоцикла, скатившийся с горы, заставил Нечаева вздрогнуть. Неужто остановится? Тогда - конец... Но нет, мотоцикл снова протарахтел мимо. Немцы или болгарские жандармы патрулировали на дороге. Пройдет минут тридцать, и они опять проедут. И опять... Так что на дорогу лучше не показываться.

Тогда, может, податься в горы?

В шалаше было тепло и уютно. Нечаев согрелся, размяк. Подумал: "Будь, что будет, двум смертям не бывать..." Задание выполнено. Мещеряк, надо полагать, узнает об этом. Так что совесть у них со Шкляром чиста... Ему захотелось растянуться на тюфяке и ни о чем не думать. Только теперь он почувствовал, что смертельно устал. Не все ли равно, где встретить врагов? Живым он им в руки не дастся. Пока у него есть нож, пока у него есть силы...

Он сказал об этом Шкляру. Идти некуда.

Но Сеня-Сенечка не был с этим согласен.

- Надо поглядеть на дорогу, - сказал он.

Не хватало еще, чтобы он стал уверять, будто люди - везде люди!.. Нечаев насупился, помрачнел. Куда как просто поднять лапки кверху. Он знает, что болгары тоже борются с фашизмом. Но они не могут довериться первому встречному.

- Чудик, - сказал Сеня-Сенечка. - Я живым в руки тоже не дамся. Впрочем, как хочешь...

- Ладно, пошли, - сказал Нечаев.

Он выглянул и прислушался. Никого!.. Даже ветер как будто утих.

Тогда он что есть духу побежал к изгороди и залег. За изгородью смутно белела дорога.

- Ну как? - Сеня-Сенечка плюхнулся рядом. - Никого?

В тишину неожиданно ворвался треск мотоцикла. Вынырнув из-за поворота, он покатил по дороге. Мотор его урчал - дорога шла круто вниз.

За рулем и в коляске сидели солдаты в касках. Двое.

- Немцы, - пробормотал Нечаев, когда мотоцикл скрылся из глаз. Во рту было сухо, язык его не слушался. - Они скоро вернуться. Минут через тридцать, если не раньше.

- Ты думаешь, это они проезжали? А что, если есть и другие? Темно...

- Те самые...

На дороге ни камня, ни выбоины - не на чем зацепиться взгляду. Никакой надежды, что мотоцикл опрокинется, никакой... И камнями немцев тоже не забросаешь, у них автоматы.

Он посмотрел на Сеню-Сенечку. Тот дышал шумно, со свистом, а потом вдруг затаил дыхание. Куда он уставился? Нечаев приподнял голову. И сразу, почувствовав на своем плече руку друга, пригнулся.

- Лежи... - сказал Сеня-Сенечка едва слышным шепетом.

Мотоциклисты уже возвращались. Неужели прошло тридцать минут?

У Нечаева было такое чувство, будто остановилось время. Он с такой силой сжимал рукоятку ножа, что онемели пальцы. Ладонь словно бы прикипела к черенку - не отодрать.

Едут!.. Он услышал натужный, захлебывающийся треск мотора, и его сердце забилось ему в такт. Тонкий светлый луч скользнул по листве над его головой, по изгороди и сразу погас. Это мотоцикл уже появился из-за поворота.