Б Паркер - На живца

- Расскажи мне. Все с самого начала.

Я положил на ломоть ржаного хлеба два куска телячьего рулета, намазал дюссельдорфской горчицей, прикрыл все это еще одним куском хлеба и откусил. Тщательно пережевал и проглотил.

- Два выстрела в зад, и я отправился в самое большое приключение в своей жизни, - расписывал я. Откусил половинку маринованного огурца. Он, конечно, плохо сочетается с шампанским, но жизнь так непредсказуема.

- Будь серьезнее, - запротестовала Сюзан. - Я хочу все знать. Тебе было трудно? Ты выглядишь усталым.

- Да, я устал, - сказал я. - Просто мозги набекрень.

- Правда?

- Конечно, правда, - подтвердил я. - Представь только все мои ахи и охи.

- Тоска, - сказала она. - А может, это были не тяжелые вздохи, а глубокая зевота?

- Вот и посочувствовала раненому человеку.

- Ладно, - примирительно сказала она. - Я рада, что рана оказалась сквозной.

Я наполнил бокалы шампанским. Поставив бутылку, поднял бокал и произнес:

- За тебя, малышка.

Она улыбнулась. Эта улыбка почти заставила меня застонать "о-о!", но я ведь достаточно приземлен, чтобы громко выражать свои чувства.

- Начинай с начала! - попросила она. - Мы расстались с тобой в аэропорту, и ты сел на самолет...

- И через восемь часов приземлился в Лондоне. Уезжать от тебя мне страшно не хотелось.

- Знаю, - сказала Сюз.

- В аэропорту меня встретил мистер Флендерс, который работает на Хью Диксона... - И я поведал ей все, что со мной произошло, о людях, которые пытались меня убить, о тех, кого убил я, и о том, что случилось дальше.

- Не удивительно, что ты так плохо выглядишь, - заключила Сюз, когда рассказ мой подошел к концу. Мы допивали последнюю бутылку шампанского, и наших деликатесов заметно поубавилось. С ней было удивительно легко разговаривать. Она схватывала все на лету, восстанавливала пропущенные места, не задавая вопросов, и, главное, была заинтересована. Она желала слушать.

- Что ты думаешь относительно Кэти? - спросил я ее.

- Ей нужен хозяин. Нужна опора. Когда ты разрушил ее опору и хозяин ее предал, она кинулась к тебе. Но когда она захотела закрепить ваши отношения, показав полное подчинение, ты оттолкнул ее. К сожалению, для нее это подчинение выражается только в сексуальных отношениях. Мне кажется, она подчинится Хоуку и будет предана ему столько, сколько будут продолжаться их личные отношения. Правда, это лишь поверхностный психоанализ. Допьем лучше шампанское и закроем этот вопрос.

- Тут, я думаю, ты права.

- Если ты рассказал все подробно и точно, то кое в чем ты верно разобрался, - размышляла Сюзан. - Конечно, она сильная, но в чем-то зажатая личность. Простота ее комнаты, бесцветная одежда и яркое белье, беззаветная преданность нацистскому абсолютизму...

- Да, она вся в этом. Своего рода мазохистка. Может, это не совсем подходящий термин. Но когда она связанная валялась на кровати с кляпом во рту, ей это доставляло удовольствие. По крайней мере, возбуждало ее, наше присутствие щекотало ей нервы. Она чуть не рехнулась, когда Хоук начал ее обыскивать, а она была беспомощна.

- Мне тоже кажется, что мазохизм - неподходящий для этого случая термин. Но она явно находит некоторую связь между сексом и беспомощностью, между беспомощностью и унижением, между унижением и удовольствием. Многие из нас имеют противоречивые наклонности к агрессии и пассивности. Если у людей нормальное детство, если они без проблем проходят юношеский период, то вырабатывают правильное отношение к этим вещам. Если же нет, происходит путаница и появляются такие вот Кэти, которые не могут разобраться в своих понятиях о пассивности. - Сюз улыбнулась. - Или такие, как ты, - довольно агрессивные.

- Но ведь галантные.

- Как ты думаешь, Хоук поддастся ей? - Сюз посмотрела на меня.

- У Хоука нет чувств, - ответил я ей. - Но у него есть правила. Если она впишется хоть в одно из них, он будет относиться к ней очень хорошо. Если же нет, будет поступать по настроению.

- Ты всерьез считаешь, что у него нет особых чувств?

- Я никогда не видел их проявления. Он всегда прекрасно выполняет порученное ему дело. Но я не помню, чтобы видел его счастливым или печальным, испуганным или ликующим. За те двадцать лет, что я знаю его, он ни разу не выразил ни малейшего признака любви или приязни. Он никогда не нервничает. Никогда не поступает опрометчиво.

- Он такой же хороший, как и ты? - Сюзан положила подбородок на сложенные руки и пристально посмотрела на меня.

- Возможно, - ответил я. - А может, даже и лучше.