Наталья Солнцева - Следы богов

В полицию он звонить не стал, побоялся. Если он в тот день, паче чаяния, ошибся и женщина, которая побывала в мастерской реставратора, была не Лена, то его поднимут на смех. А если нет… последствия могут быть ужасны.

«У нас ведь нет службы, которая занимается охраной свидетелей, – убеждал себя Вадим Сергеевич. – Полиция умоет руки, а я останусь один на один с убийцей. Я – единственный человек, который может дать показания против Лены. Она постарается сделать так, чтобы я замолчал… навеки!»

От таких мыслей на него нападал приступ кашля. Звонки Лены приводили его в неописуемое волнение, так что Ольга Антоновна заподозрила неладное.

– Что у тебя с Леной? Не клеится? – спрашивала она, садясь на краешек дивана и жалостливо глядя на сына. – Ты за эти дни извелся весь. Плюнь, Вадик. Такие, как она, по Москве косяками ходят. Найдешь себе другую.

– Ты ничего не понимаешь, мама! – трагически восклицал Казаков и отворачивался к стене.

Ольга Антоновна вздыхала и шла на кухню готовить обед или ужин. У сына появилась тайна, которую он не собирался делить с матерью. Бог ему судья. Как бы ни вел себя неблагодарный отпрыск, она до конца выполнит свой материнский долг.

В чем заключался этот самый долг, Ольга Антоновна особенно не задумывалась, но подобные мысли придавали ее жизни возвышенность и смысл. Она гордо поднимала голову, распрямляла плечи и терпеливо сносила сыновнее пренебрежение. Придет время, Вадик поймет, кто был его истинным другом, и пожалеет! Но будет поздно. Слезы раскаяния на дорогой могилке – вот все, что ему останется…

Как ни странно, столь печальная развязка не повергала Ольгу Антоновну в уныние, а, напротив, воодушевляла ее.

Казаков, лежа в постели, переключал каналы телевизора в поисках криминальных новостей, но о Христофоре Граббе больше ничего не передавали.

Лена перестала звонить. Это и радовало, и пугало Вадима Сергеевича. Бронхит потихоньку отступал, Казаков собирался в понедельник закрыть больничный и идти на работу. Все возвращалось в привычное, безопасное русло…

Жаркие дни сменились прохладными, тополиный пух устилал аллею, по которой любил гулять Вадим Сергеевич. У скамеек суетились голуби, подбирая брошенное прохожими угощение. Завуч еще покашливал, но чувствовал себя значительно бодрее.

По дороге из поликлиники он решил зайти в гастроном, купить вина, сладостей и устроить маме праздничный обед. Он чувствовал себя виноватым перед ней. История с Леной и Христофором Граббе отступила куда-то далеко, в область ночных кошмаров, и потеряла для него жгучую остроту. Тревога притупилась, затихла.

Казаков купил бутылку хереса, торт и мамин любимый трехслойный мармелад. Он вошел к себе во двор и вдруг… заметил женщину, похожую на Лену. Она стояла и смотрела снизу вверх, как раз на его окна.

– Господи… – прошептал Вадим одеревеневшими губами. – Что ей здесь надо?

«Как это “что”? – с готовностью откликнулся внутренний голос. – Она пришла убить тебя. Ведь ты единственный, кто знает ее тайну».

– Она меня тогда не заметила, – неуклюже оправдывался Казаков. – Она не могла меня видеть.

«Это ты так думаешь. Обманываешь себя, чтобы не сойти с ума от страха! – возразил голос. – Она все знает. Иначе не пришла бы сюда и не стояла бы под твоими окнами. Трус! Тебе надо было сразу позвонить в полицию и все рассказать. А теперь…»

– Боже мой… – панически забормотал Казаков, чувствуя, как по спине стекает липкий холодный пот. – Что же делать?

Он ринулся в самую гущу кустов и распластался там, старясь рассмотреть лицо женщины. Это была Лена. Она повернулась в его сторону, прямо туда, где он прятался, и ее белое лицо-маску исказила кривая усмешка.

Страх парализовал Вадима Сергеевича, пронизал его до костей и охватил ледяной рукой сердце. Все! Теперь все. Он пропал. Она знает, она видела его там… в подъезде, за сундуком. И она решила его убить. Но какое у нее страшное лицо…

Казаков ощутил приближение приступа кашля и задохнулся от ужаса. Дурнота тяжелой волной заволокла сознание, навалилась и погребла его под собой…

– Вадик! – заплаканная мама шлепала его по щекам, а он никак не мог открыть налитые свинцом веки. – Что с тобой? Я тебя ждала, ждала… вышла мусор вынести, иду мимо, смотрю – твой туфель из кустов торчит… У меня все отнялось! Я подумала, ты…

Она громко всхлипнула.

Вадим Сергеевич открыл глаза и слабо вздохнул. В ушах стоял неприятный звон, тошнило.