Владимир Монастырев - Свидетель защиты

— Нет, — тотчас ответил Олег. — Только иногда для стенгазеты, рифмованные подписи. Но это же не стихи. Я доклады писал, читал их в нашем литературном кружке. О творчестве Ярослава Смелякова, «Героическое в литературе и в жизни»…

Он умолк едва не на полуслове, погас и понурился. Видимо, вспомнил, где находится и как нелепо звучат здесь разговоры о литературе, о героическом. Андрей Аверьянович понял состояние Олега, подосадовал про себя, что не сумел остеречь беседу от опасного поворота. Жаль, но ничего уже не поделаешь, на сегодня довольно.

Средняя школа, в которой учился Олег Седых, находилась в новом районе города. В стороне от трамвайных и троллейбусных линий на просторной площадке стояло большой буквой П пятиэтажное здание. Андрей Аверьянович, тщательно выскоблив подошвы на железной решетке, вошел в вестибюль. Паркетный пол чисто вымыт, в широкие окна вливаются потоки света, и кажется, что здесь светлее, чем на улице. Только плакатиков и самодельных монтажей на стенах было многовато, они словно бы стесняли это в общем-то просторное помещение.

Пожилая женщина в синем халате, наверное уборщица, показала, как пройти в учительскую. Андрей Аверьянович поднялся на второй этаж, пересек большой зал, в котором стены были заняты репродукциями с картин русских художников — от Кипренского до Герасимова, — открыл белую дверь с табличкой «учительская».

Длинная, светлая комната, заставленная шкафами и желтыми письменными столами, была пуста. Андрея Аверьянович собрался уже вернуться в зал, когда из-за шкафа вышла высокая женщина с рулоном карт под мышкой.

— Простите, пожалуйста, — обратился Андрей Аверьянович, — мне нужно видеть Зинаиду Харитоновну Загорулько, классного руководителя 10-го «А» класса.

— Она сейчас на уроке, вам придется подождать, — женщина взглянула на ручные часы, — четверть часа. Через пятнадцать минут будет перемена.

Женщина с картами вышла. Андрей Аверьянович прошелся между столами, прочитал написанное мелом на черной доске объявление:

«Всем классным руководителям! Не позднее 28-го сдать планы воспитательной работы».

Усмехнулся, представив себе, как чертыхаются про себя классные руководители, читая это объявление. Сколько им, бедолагам, приходится составлять планов, тезисов, конспектов. Жена его, бывало, стоном стонала от всяческой писанины, от внеклассной работы, собраний и заседаний.

Андрей Аверьянович сел за один из столов. Давненько он не бывал в школе, наверное лет пять. Да, не меньше. С тех пор, как умерла жена, в школу заглядывать не случалось. Пять лет назад этой школы, наверное, еще не было. То есть, школа, скорей всего, была, но размещалась в другом здании, а это строилось.

Раздался звонок, и здание стало наполняться шумом. Учителя с классными журналами в руках входили в учительскую. Многие здоровались с Андреем Аверьяновичем быстро и настороженно, как здороваются с незнакомым человеком, который неизвестно зачем появился — то ли новый инспектор из гороно, то ли родитель.

Зинаида Харитоновна Загорулько оказалась немолодой женщиной с мелко завитыми крашеными волосами. Одета она была не то чтобы небрежно, а как-то неумело. Лицо у нее простое, даже грубоватое. Ей не следовало бы красить губы, но она красила. И выщипывала и подрисовывала брови. Весь ее облик не вязался с представлением о преподавателе языка и литературы.

Следующий урок Зинаида Харитоновна была свободна — «окно» в расписании, и, когда учительская опустела, Андрей Аверьянович смог поговорить с ней об Олеге Седых. Начала она с жалоб:

— Теперь во всем виноват классный руководитель, а я что — в душу к нему залезу? Нынешняя молодежь слишком умная, никого не признают, ничего святого у них нет. И вот результат. В школе ученик находится шесть-семь часов, остальное время где? Дома. С родителей надо прежде всего требовать. По-моему, у Седых дома неблагополучно, неправильно воспитывают, хотя мать сама учительница. Старший тоже у нас учился — сколько мы с ним беды натерпелись: зазнайка, учителям дерзил. Олег потише, но, видать, себе на уме, ишь до чего додумался…

Зинаида Харитоновна снова обрушилась на современную молодежь, только теперь, разгорячась, она говорила молодежь, с ударением на первом слоге.

— Значит, вас не удивляет, что Олег Седых совершил такое тяжкое преступление? — спросил Андрей Аверьянович.

— В школе поработаешь, ничему уже не будешь удивляться, — с сердцем ответила Зинаида Харитоновна.