Алексей Биргер - Нож великого летчика (Седой и 'Три ботфорта' - 1)

Его читали все - от академика до людей, никогда ничего не читавших. И это не преувеличение, так оно и было, вы в этом убедитесь. Многие его фразы, которые сейчас стали расхожими - например, "Мы в ответе за тех, кого приручили" - тогда нас зачаровывали, они открывали для нас новый мир. Мир чистейших человечности и доброты. Мир, обаянию которого оказывались все подвластны. А еще... А еще, во всякой хорошей истории должна быть тайна, так? Что ж, тайна имеется. Эту историю можно назвать "Тайна горсточки песка" или, например, "Тайна гувернантки-француженки", но я бы назвал её попроще, без слова "тайна": "Нож великого летчика". Присутствие тайны держа в уме. Совсем заинтригованы, да? Тогда начинаю...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я "ХУЖЕ, ЧЕМ ХУЛИГАН"

Так вот, это было давно, очень давно. По вашим понятиям, в другой эпохе. Хотя мне сейчас кажется, что времени прошло совсем немного... А иногда кажется, что целые века прошли, и что тот мальчик, о котором я буду рассказывать, и я - это совсем разные люди, что этот мальчик жил тогда, когда меня самого и на свете не было. И даже не верится, будто я был знаком с той старухой-француженкой, и узнал в итоге чудесную тайну - одну из самых чудесных тайн всех времен... Впрочем, давайте обо всем по порядку.

Итак, вот мы видели район, в котором прошло мое детство. Сейчас тут много чего нового понастроено, всяких красивых современных зданий "с наворотами", а тогда район был чисто промышленным, заводским, и постоянно можно было увидеть деревянные домики, двух - или трехэтажные, и лишь кое-где между этими домиками возникали большие проплешины пустырей - это готовили, снеся самое ветхое жилье, строительные участки под новые дома, под эти бетонные коробки, семиэтажные и девятиэтажные, которые тогда (две или три коробки уже были возведены) казались нам чудом архитектуры. В середине года, ближе к весенним каникулам, в нашем классе появился новый мальчишка - Юрка Богатиков. Его родители въехали в один из этих новых домов. Половина этого дома была отдана под кооперативные квартиры - так назывались квартиры, которые можно было покупать и которые становились как бы твоей собственностью (хотя слово "собственность" тогда остерегались произносить вслух) - а половина была предоставлена для тех, кто "нуждался в улучшении жилищных условий". В основном, это были семьи строителей из того треста, который возводил дома. Так вот, Юркины родители жили в кооперативной части дома. Они несколько лет проработали в Польше, поэтому не только накопили денег на кооператив, но и получили право приобрести квартиру вне очереди. В те времена даже на кооперативные квартиры существовала очередь. Надо было записываться в управлении кооперативным строительством или как оно там называлось, и потом ждать два или три года, когда тебе придет бумажка, что ты можешь выбирать среди одинаковых квартир в разных районах и вносить деньги за ту, которая тебе больше понравится.

Я все это рассказываю тебе, потому что ты, наверно, не очень представляешь, что и как было во времена моего детства, что и как делалось. Я говорю, жизнь безмерно изменилась с тех пор.

С Юркой мы подружились очень быстро. Он был компанейский парень, свой, легкий. "С юморком", как мы говорили тогда, и друг хороший. Из Польши он привез всякие штучки, которые приводили нас просто в восторг. Мало того, что он привез почти все альбомы "Битлов" - "Битлов" тогда и у нас можно было достать - но у него были и те пластинки, за которыми вся Москва гонялась и которые были фантастической редкостью, потому что это была "не та" музыка. "Роллинги", "Дип Перпл", "Лед Зеппелин" - сами названия групп звучали для нас как волшебные заклинания. В Польше их выпускали довольно большими тиражами, в отличие от нас, и не относились к ним как к "вредному и недопустимому". Помню, когда я в первый раз услышал "Зеппелинов", у меня заложило уши. Сейчас-то и не так грохочут, а тогда это казалось на пределе всех мыслимых и немыслимых децибел, просто убойной силы была музыка, и ритмы такие жесткие, что через какое-то время возникало ощущение, будто кто-то дергает тебя за ниточки, привязанные к твоим рукам и ногам.

Юрка и оказал на меня "вредное влияние" - за что, наверно, я всю жизнь буду ему благодарен. Дело было даже не в пластинках, не в "объемных" открытках, не в джинсах польского пошива, которые Юрка носил постоянно дело было в привкусе свободы, легком таком дуновении свежего воздуха, который улавливался за всем этим. Я разглядывал конверты альбомов - и мне тоже хотелось быть джинсатым и волосатым, как "Роллинги".

Читать дальше