Алексей Биргер - Тайна острова Буяна

- Вон там...

- Там? - мужик покосился туда, куда я махнул рукой. - И далеко они?

- Совсем недалеко! - быстро заверил я. - Как начнут стрелять, так вот увидите, выстрелы совсем рядом прозвучат!

Мужик приглядывался к нам, что-то соображая.

- Рядом, говорите? - проворчал он. - Что-то не верится. Слишком много барахла у вас в лодке. Что ж вы его не разгрузили, если вы уже выбрали место для стоянки? И что это вся лодка у вас размалевана, и вы сами в каком-то чудном маскараде?

- Мы репетируем, - ответил я. - Скоро День Города, вот мы и будем выступать в праздничном параде. Ведь через эти места проходил в древности один из главных торговых путей варягов, вот мы и будем изображать всяких северных воинов...

- Репетируете, пока папаши охотятся? - мужик не опускал нацеленного на нас ружья. - Гм... Как-то нескладно получается.

- Почему же нескладно? - откликнулся я. В голове у меня всплывали фразы, которые я невесть где вычитал: "Если вы оказались заложниками террориста, не делайте ничего, что может разозлить его или напугать, но при этом старайтесь завязать с ним разговор, на любые темы. Когда человек втягивается в разговор, он перестает относиться к собеседнику как к некоему безликому существу, и это становится дополнительной гарантией безопасности заложника..." Что ж, на данный момент нас вполне можно было считать заложниками террориста, верно? - Лодку мы подготовили к параду заранее, и...

- И ты хочешь сказать, что, кроме вас и груза, в этой лодке ещё спокойно размещаются двое взрослых со всем охотничьим снаряжением? хмыкнул мужик. - Вот что, хватит мне мозги пудрить! Говорите, куда вы плывете и зачем?

Мне показалось, что огоньки безумия в его глазах стали поярче. Вот подфартило нам нарваться на "психа-одиночку", как выразился бы мой братец! Да ещё психа с огнестрельным оружием!

Я поглядел на Ваньку и Фантика. Они сидели оцепенев, как воды в рот набрав, с белыми лицами. Все переговоры предстояло вести мне, потому что у меня единственного язык не окончательно отнялся от страха. Но говорить этому типу, куда мы плывем на самом деле, было ни в коем случае нельзя!

- Честное слово, мы не пудрим вам мозги! - сказал я. - Мы...

- Вы тут чудите и темните, и мне это не нравится! - перебил меня мужик. - Замрите и не двигайтесь! Никаких папаш с вами нет, и если я выстрелю в вас, никто этого не услышит!

Он вышел к самому берегу, и мы увидели, что на нем высокие болотные сапоги. Переложив ружье в левую руку, не отрывая от нас глаз и не опуская ствола, он стал шарить правой рукой в прибрежном тростнике, зайдя в воду почти по колено. Из тростника он вывел надувную лодку с подвешенным к ней моторчиком. Забравшись в лодку, он дернул шнур мотора, и тот затарахтел. Следя, чтобы мы не сделали ни одного лишнего движения, мужик подплыл к нам и кинул Ваньке, сидевшему на корме, канат.

- Держи! Привязывай, и берите меня на буксир. И смотрите, без фокусов. Я вам укажу, куда плыть.

У Ваньки так дрожали руки, что ему понадобилось немало времени, чтобы непослушными пальцами продеть конец каната в стальную скобу на корме и завязать крепкий узел. Я сидел, чувствуя, что с каждой секундой мне становится все более зябко - такой мороз продирал по коже, что вот-вот - и, казалось, начнет бить озноб. Я даже на небо поглядел. Нет, погода не изменилась, и солнце светило по-прежнему, так что дело было только во мне самом. Хотя... Бывают, знаете, такие моменты в природе, что-то дрогнет неуловимо - и становится совсем иным. Только потом соображаешь, что это край тучки по солнцу скользнул, отбросив на землю легчайшую тень - даже не тень, а так, полутень, будто в воздухе рябь пробегает. Или это вода в прозрачном затончике вдруг помутнела, будто пленкой подернулась, и холодком потянуло на долю секунды - и после этого уже не доверяешь теплоте воды... Словом, бывают вот такие мимолетные перемены, во время которых что-то ломается, и ты понимаешь, что вот сейчас погода бесповоротно пошла на спад, и приближается ненастье, что эта первая легкая весточка - она как малюсенький камушек, который, покатившись с вершины горы, тревожит камни крупнее и крупнее, и вот уже их целая лавина летит, сметая все на своем пути.

Я не знаю, толково ли я объясняю про эти моменты перелома, которые так отчетливо чувствуешь всей кожей и всем сердцем, а начнешь разбираться, что же ты почувствовал - и не можешь найти внятных слов. Да, мне кажется, это надо просто чувствовать, и тот, кто ходил в дальние походы или в ночную рыбалку, или вообще подолгу жил вдали от города - тот меня поймет. Ощущение было такое, будто природа нахмурилась на этого типа, взявшего нас в оборот, потому что ну очень он ей не понравился. И я как-то поспокойней стал. Я поглядел вокруг, на тихую воду, на берега, где на деревьях оставалось ещё много золотой листвы, хотя с некоторых деревьев она и облетела целиком, на буро-зеленые тростники, на все ещё свежую зелень травы - к самому берегу, кроме прочего, подступали кустики брусники, которые и зимой не вянут, остаются такими же глянцевито зелеными, и если копнуть снег, то натыкаешься на их упругий ковер, которому никакой мороз не страшен - услышал шелесты и шорохи, дальний-дальний крик диких гусей, и подумал, что все у нас будет хорошо. Хотя тревожное чувство не проходило, и связано оно было не с этим мужиком, а вот с этим изменением в природе - каким-то очень быстрым поворотом на холод, говорившим о том, что, как ни крути, а время золотой осени прошло и зима на подходе. Я вспомнил, как Брюс жался под крышу, и подумал: неужели он оказался самым чутким из всех нас? Нет, бурана я не боялся, но я знал, что, когда приходит срок, тучи могут набежать за несколько часов, и такой дождина зарядит, что ой-е-ей, а, согласитесь, ночевать на острове под проливным дождем - это совсем не в лом. В облом, скорее.