Фридрих Незнанский - Инкубатор для шпионов

— Нет, длиннее.

— Сан Борисыч, — негромко сказал Денис, — Стоцкий уже давно труп.

— Да… Ира, ты меня слушаешь? Тогда, может… Венглинский?

Ирина Генриховна немного подумала и сказала:

— Кажется, да.

— О господи, — вздохнул Турецкий, — как же с тобой тяжело.

Денис деликатно вышел из кабинета.

— Это со мной тяжело?! — взвилась жена. — А может, ты для разнообразия начнешь дома ночевать? Чтобы сравнить, с кем тяжело и с кем не тяжело?!

— Что сказал Венглинский? Он перезвонит? Просил позвонить меня?

Вместо ответа жена бросила трубку.

Турецкий нашел в адресной книжке своего мобильника номер Венглинского и позвонил ему домой. Там никто не отвечал. Тогда Турецкий позвонил на работу — в РОВД.

Когда Денис вернулся, Александр Борисович как раз куда-то дозвонился, задал только один вопрос, сказал: «Простите, ради бога, я не знал…» — и положил трубку. Посмотрел на Дениса невидящим взглядом и сказал:

— Он умер сегодня ночью

— Кто?

— Венглинский…

— Тот самый мент? Ну и дела. Сан Борисыч, расскажите еще раз и все сначала. У меня это уже в башке не укладывается.

Турецкий рассказал все с самого начала и спросил:

— Теперь стало понятней?

Денис вздохнул:

— Стало хуже. Значит, что мы имеем? Вы должны были встретиться со Стасовым, Стасов не приезжает, но зато там же, на «Китай-городе», и в то же время вы видите Венглинского, который, который…

— Который проходит мимо под ручку с хорошенькой барышней.

— А потом оказывается, что в этот же день Венглинский звонит вам домой. А потом он вдруг умирает. Где именно?

— На станции «Третьяковская». Здоровый крепкий мужик. Веселый шел, смеялся. Принял яд? — Турецкий покачал головой. — Невозможно поверить.

— И правильно, и не верьте! Вы же следователь! Вам положено не верить.

Конечно, всякое бывает, думал Турецкий, но все же такое нагромождение событий в единицу времени — это уже слишком подозрительно. А кроме того, нелепейшим образом погибает персональный пенсионер Стоцкий, разъезжавший, между прочим, на шикарном «мерседесе». Что хотел сказать Венглинский? Может, просто какой-то пустяк, которому не стоит придавать значения? Турецкому, конечно, хотелось бы в это верить, но по опыту он знал, как такие «пустяковые» мысли привязчивы и неотступны.

Турецкий позвонил в районную прокуратуру — узнать, кто ведет расследование по факту гибели Венглинского. Оказалось, двадцатипятилетний выпускник юрфака, следователь Силантьев. Причем он уже почти готов был дело закрыть: налицо имелся явный суицид, потому что в организме Венглинского обнаружен цианид. Единственная нелепость, которая во всем этом присутствовала, пожаловался Силантьев Турецкому, — это то, что во рту Венглинского была жевательная резинка. Станет ли самоубийца жевать перед смертью? Вроде сомнительно. Или нет?

Тут Турецкий вспомнил девушку, которую обнимал Венглинский в метро, и сказал:

— А резинку сохранили?

— «Орбит» без сахара? Не знаю. Наверно. А что?

— Так вот что я вам скажу, молодой человек. Цианид был в ней. Венглинского отравили. Ищите девушку лет семнадцати — двадцати, ростом метр шестьдесят — метр шестьдесят пять, рыжеволосую, хотя, конечно, она теперь по-другому выглядит. Проверьте все видеокамеры в метро на «Третьяковской» и соседней «Новокузнецкой». Возможно, обнаружите их вместе. В таком случае получите портрет — организуйте розыск как можно оперативней. Если нужна будет помощь, обращайтесь. Если найдете хоть что-нибудь, дайте знать немедленно!

…В конце рабочего дня Турецкий позвонил Филе Агееву, который следил за Дмитрием Либиным. Пока что слежка ничего не дала. Время свое Либин проводил либо дома, либо в университете, либо в спортивном зале.

В семь вечера Турецкий заехал на работу к Нине Коростелевой и отвез ее домой.

— Вот уж никогда не думала, что у меня будет личный водитель, — смеялась она в машине.

— Я уже третий раз вижу, как ты смеешься, — заметил Турецкий.

— Ты считаешь?

— Приходится… Знаешь, я все думаю об этой девочке, Жене. Вот она ищет свою мать. Мы ищем ее. Все с ума посходили. А почему? Девчонка нас завела. Как у нее это получилось?

— Тебе виднее, ты сыщик.

— Я не сыщик, я следователь, — сказал он машинально. — Нина, ты думаешь, у нее тяжелая жизнь?

— Трудно сказать… Она живет без матери. Все зависит от того, какие люди ее окружают.

Турецкий задумался о детской впечатлительности. Ребенок наблюдает за миром своих родителей. Старается постичь и оценить его. Наверно, фразы, неосторожно произнесенные в присутствии малыша, подхватываются им, по-своему истолковываются и создают определенную картину мира, которая надолго сохранится в его воображении. И вот девочка, что-то такое запомнившая в детстве, возможно фразу отца, что «мама уехала в командировку», даже перед лицом фактов не в состоянии поверить, что ее матери больше нет в живых. Либо она действительно узнала нечто новое…