Фридрих Незнанский - Инкубатор для шпионов

— Давай выпьем, Коля.

Длинные рыжие волосы разметались по всей подушке. Щербак вдыхал их запах, чувствуя себя наверху блаженства. Ему было больно от впивающихся в спину длинных ногтей, но вдруг она заплакала и убежала в ванну.

Щербак достал сигарету и свесился с дивана в поисках пепельницы.

Возле кровати валялась ее раскрытая сумочка. Он включил ночник и заглянул в нее. Косметика, какие-то таблетки, обычная женская ерунда… Щербак выдвинул из-под дивана набитую окурками пепельницу, и тут же из ванны вернулась Рапанова. Она забрала у Щербака сигарету, затушила ее и стала целовать его глаза, лицо, губы. То, с какой страстью и с нежностью она бросилась к нему в объятия, заставило его забыть обо всем.

Через два часа, когда она спала, Щербак взял ключи в ее сумочке, оделся и выскользнул из дома. Сел в машину и погнал по ночному городу. Через сорок минут он уже хозяйничал в ее квартире. Свет не «Включал, пользовался фонариком. Обследовал все три комнаты, кухню, ванную туалет, кладовку. Нигде следов похищенной в фирме «Илиада» информации не нашел. Предполагалось, что она может быть на дискетах или дисках. Но дома у Рапановой не оказалось даже компьютера. Документов тоже никаких не было. Почему-то это Щербака успокоило. Он с чувством выполненного долга отправился назад и лег в постель рядом с Ириной.

Около восьми утра Щербак проснулся и, хотя спал совсем немного, чувствовал себя превосходно. Поцеловал спящую женщину в шею и, мурлыкая под нос популярную песенку Земфиры «Хочешь, я убью соседей…», пошлепал на кухню. Включил кофеварку, бросил в микроволновку замороженные блинчики и ушел в ванну. Он с наслаждением фыркал под душем минут пять, когда донесся странный звук — как будто что-то упало. Или, может, хлопнула дверь? Щербак выключил воду и прислушался. Только кофеварка шумела на кухне. Он вытерся и, набросив махровый халат, вышел в коридор. Дверь в квартиру была закрыта. Наверно, показалось.

Щербак вышел на площадку, но в подъезде было тихо. Он вернулся в квартиру и, заглянув в комнату, застыл на месте. Рапановой в постели не было. Зато его компьютер был включен, и папка «Мои документы» висела в мониторе открытой.

— Твою мать!

Он бросился назад в подъезд. Но рыжеволосая женщина уже исчезла. Поиски во дворе тоже ничего не дали.

«… А вот тетя Майя говорит, что мама была совсем не высокая. Впрочем, тетя Майя и сама дылда что надо.

А по той единственной фотографии, на которой мама с папой вдвоем, ничего и непонятно. Они вроде почти одинакового роста, мама только чуть-чуть выше, и вообще, может, она на больших каблуках. С другой стороны, может, папа был на каблуках? Обуви там не видно, такая вот фотография…

Конечно, все это не очень важно, важно другое. Почему-то папа и тетя Майя некоторые вещи про маму — говорят по-разному. То есть они-то этого не знают, они не друг другу это говорят, они мне это сказали, когда я пристала как банный лист — так выразился папа — и как колючка — так сказала тетя Майя. А разве колючки пристают?

Интересно… Я вот пишу это вроде как в своем дневнике. А для кого? Это же просто мои размышления. Захочу и вырву. И спрячу в надежном месте. Хотя… где ж я его найду — надежное место? Самое надежное было бы в компьютере, но с таким типом в доме, как мой старший братец, ни в чем нельзя быть уверенной. Он же любой пароль в два счет сломает. Нет, надо найти место действительно понадежней.

Вот я так считаю. Мне четырнадцать лет. Косте девятнадцать. Маме сейчас было бы (не было бы, а есть!) тридцать девять. Тете Майе тридцать шесть. Она не признавалась, но я сама подсмотрела. Как-то раз я заметила у нее в сумочке медицинскую карту — корешок выглядывал, я не удержалась и посмотрела. В этих медицинских словах я ничего не понимаю, но год рождения запомнила. Она говорит, что они с мамой учились на одном курсе и обе поступили после школы. Но как же это может быть, при разнице в три года? Конечно, всякое бывает, в нашем классе, например, тоже есть одна девочка, она после пятого класса сразу в седьмой попала. Но все-таки не в восьмой. И потом, я ничего такого про удивительные способности тети Майи никогда не слышала. Наоборот, мне папа говорил, что мама ей на работе всегда помогала. Кстати, это очень занятно, и я не понимаю, как оно могло быть — в институте еще понятно, но на работе? Ведь они обе работали…»

Турецкий еще раз перечитал последнюю страничку (всего их было две) из девичьего дневника и почувствовал легкое беспокойство, которое пока не мог точно сформулировать.