Фридрих Незнанский - Инкубатор для шпионов

— Мне кажется, он всех за нос водит, — сказал Меркулов. — Ясно же, что никто на это не клюнет. Он, с одной стороны, привлекает к себе внимание, с другой — уводит его от чего-то более существенного. И деньги просит такие, какие заведомо никто не даст, специально.

— А вы, Александр Борисович? — Генеральный повернулся к Турецкому.

Турецкий вздохнул: вопрос был поставлен в лоб.

— Я бы тоже так сказал, если бы… если бы не разговаривал с ним лично. Он не производит впечатление однозначно здорового человека. Как там сказано? «Жидкость была обругана отборным матом»? Ну сами подумайте.

Генеральный снова открыл ящик стола. Было видно, что там лежит лист бумаги, исписанный вручную до середины. Генеральный посмотрел в него, потом задвинул ящик назад.

— Наверно, вы правы. Несмотря на этот бред, что вы сейчас прочитали, этот кадр действительно совсем не прост. Псих он или нет — это отдельный вопрос, но… Итак. Валентин Семенович Стасов, скорее всего, тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения… — Здесь генеральный сделал тактическую паузу, которой Турецкий незамедлительно воспользовался.

— Как это — «скорее всего»?

— А вот так. Шестьдесят шестой год — это по метрике на имя Валентина Семеновича Стасова, выданной Замоскворецким ЗАГСом…

— Мне такой найти не удалось, — вставил Турецкий.

— Справку мне передали из ФСБ, — сухо объяснил шеф. — Есть вероятность, что документ этот не совсем точно удостоверяет личность нашего, так сказать, клиента. Неизвестно, что там все-таки верно, в паспорте, а что — сочинено. И кем сочинено — тоже неизвестно.

— КГБ? — предположил Меркулов. — ФСБ? ГРУ? Или, может, внешней разведкой?!

— Я же говорю — неизвестно. И по образованию, и по роду деятельности был наш Стасов какое-то время военным, как говорит о нем официальное и доступное нам дело — передали из Министерства обороны. Срочная служба, — сержант, потом военное училище, потом погранвойска. Служил там в звании лейтенанта и капитана. Служил на Туркменской границе. Понимаете, чем пахнет?

— Конечно, — кивнул Турецкий. — Но только в конце восьмидесятых, тем более в начале девяностых, там уже и не было почти ничего особенного. Раббани стал президентом Афганистана только в девяносто втором. А до этого там пытался рулить лучший друг Советского Союза — Наджибулла. Были там наши советники, сотрудники спецслужб… разве что срочников уже не было, чтобы не светиться. А вот что было после Наджибуллы — это мало кому известно.

— Верно, — кивнул генеральный. — Так вот, личное дело капитана Стасова сообщает, что он был уволен из Вооруженных сил в тысяча девятьсот девяносто втором году по причине инвалидности — осколочное ранение в голову на учебных стрельбах. Все.

— В смысле — все? — удивился Турецкий. — Листы вырваны в конце личного дела?

— В прямом смысле все! Не было там больше никаких листов. Сняли с учета в части и отправили домой. В Москву. Родители его умерли уже, он был поздний ребенок.

— А как же ФСБ? Если он в погранвойсках служил, его личное дело в КГБ должно было быть. Наверняка со всеми подробностями.

— Должно, но нет!

— У них действительно нет или они не желают делиться? — наседал Турецкий.

Генеральный вздохнул:

— Я общался по этому поводу с замдиректора ФСБ. Он клянется, что не меньше нас заинтересован в том, чтобы… Словом, из ФСБ данные по нашему подопечному будто бы все вычистили.

— Ну хорошо, — вмешался Меркулов. — Уволили капитана Стасова из части, он же должен был потом отметиться в военкомате по месту жительства?

— Должен. Только не отметился. Есть в Кунцевском военкомате на учете один Валентин Семенович Стасов, да только он на десять лет младше. Так что наш подопечный — этакий вечный дембель. Но главное в другом. Остался у Стасова один только родственник, двоюродный брат. Очень он заботится о своем кузене, сил нет. Из-за этой заботы мы с самого начала не могли своими способами взять за задницу этого Стасова и вынуждены носиться с ним как с писаной торбой. Выслушивать его бред по телефону, вежливо отвечать и так далее.

Турецкий подумал, что все это не очень верно — не слишком-то он в руки дается, вечный дембель Стасов.

— Брата этого зовут Александр Филиппович Мелешко. Знаете, кто это? — Генеральный даже очки снял. — Он работает в аппарате президента. Звонил мне еще три недели назад и недвусмысленно попросил обращаться с его родственником максимально либерально. Сегодня утром тоже звонил и сказал, что в случае личного контакта Стасова с сотрудниками Генпрокуратуры они, эти самые сотрудники, должны передать Стасова лично ему, Александру Филипповичу Мелешко. Вопросы есть? Ясно теперь, на кого работаем?