Наталья Александрова: Ад да Винчи

— Что такое Мадонна самого Леонардо, эта ваша эрмитажная Мадонна? — продолжал Антонио, все больше распаляясь. — Это лживое, фарисейское произведение, пытающееся убедить нас, что жизнь прекрасна и Бог смотрит на нас глазами ласкового младенца! «Я с вами, я вас вижу, я не оставлю вас своей заботой»! — Антонио состроил издевательскую гримасу.

— Кто может поверить в это, вспоминая флорентийскую чуму, унесшую тысячи жизней во времена Леонардо, вспоминая все войны, все моровые язвы прежних лет, вспоминая поля сражений и лагеря смерти века минувшего?

Нет, мой предок сказал о нашей жизни куда более правдивые слова! Чудовищен взгляд нашего повелителя, но он правдив! Он следит за нами своим ужасным взором, и Древняя Мать, первооснова всего сущего, Та, у которой тысяча лиц, с любовью прижимает его к себе и вскармливает своим молоком!

«Да он совершенно безумен! — подумал Старыгин, отступив под горящим взглядом своего недавнего друга. — И наши жизни в руках этого ненормального!»

Он скосил глаза на Машу и увидел, что девушка начинает понемногу оживать, что на ее лице проступает румянец, а взгляд делается более осмысленным. Нужно было отвлечь хозяина палаццо, хотя бы немного оттянуть время…

— Если не ошибаюсь, твой предок принадлежал к секте змеепоклонников, — проговорил Дмитрий Алексеевич, дождавшись паузы в безумном монологе Антонио.

— Змеепоклонников? профессор удивленно уставился на Старыгина. — Что знаешь ты о благородных александрийских офитах?

Что, кроме тех глупых и пустых сплетен, которые распространяли о них христиане?

— Я знаю, что они называли себя гностиками, то есть знающими, — лихорадочно припоминал Старыгин, надеясь отвлечь безумца разговором. — Знаю, что совершенное знание и совершенную веру считали они равноценными, более того — утверждали, что это одно и то же, чем и навлекли на себя гнев христиан, для которых вера была неизмеримо выше знания…

Антонио быстро пересек комнату, снял с книжной полки старинный том в безжалостно поврежденном временем черном кожаном переплете, стряхнул с него многолетнюю пыль, бережно опустил на стол, открыл и стал читать с какого-то места, звучно и четко выговаривая латинские слова:

"Над всеми небесами есть Мрак безымянный, Мрак неподвижный, нерожденный, прекраснее и светлее всякого света. Отец непознаваемый — Молчание и Бездна. Единородная дочь его, Премудрость Божия, от отца своего отделившись, познала бытие, и опечалилась, и преисполнилась скорби. И сын ее скорби был Иальдаваоф, Бог созидающий, Бог творящий.

Захотел он быть един и, от Матери отпав, погрузился в бытие еще глубже, чем она, и создал мир плоти, искаженный образ духовного мира, и создал в нем человека, который должен был отразить величие Создателя и свидетельствовать о безграничном могуществе его. Но помощники Иальдаваофа, духи стихийные, сумели вылепить из персти только бессмысленную массу плоти, пресмыкающуюся, как жалкий червь, в первозданной грязи. И когда привели ее к своему владыке, Иальдаваофу, дабы он в нее вдохнул жизнь — Премудрость Божия, сжалившись над человеком, вместе с дыханием телесной жизни через уста своего неверного сына вдохнула в человека искру божественной, мудрости, полученной ею от Непознаваемого Отца. И жалкое создание, прах от праха, на котором Творец хотел показать могущество свое, стало выше своего Создателя, сделалось образом и подобием не Иальдаваофа, а Бога истинного, Отца Непознаваемого. И Творец, при виде его, исполнился гнева, и устремил свои очи в самую глубь вещества, и там отразился мрачный пламень его, и сделался Ангелом Тьмы, Змеевидным, Офиоморфом, Сатаною ползучим и лукавым — Проклятой Мудростью. И с помощью его создал Иальдаваоф все царства природы, и в глубь их, как в темницу, бросил человека, и дал ему закон, и сказал: если преступишь его, смертью умрешь. Но Премудрость Божия не покинула человека и послала ему Утешителя, Духа Познания, Змеевидного, Крылатого, подобного утренней звезде, Ангела Денницы, о ком сказано: «Будьте мудры, как змеи». И сошел Ангел Денницы к людям, и сказал: «Вкусите и познаете, и откроются глаза ваши, и станете как боги»".

Антонио оторвался от книги, поднял взгляд на Старыгина и проговорил с непонятным волнением:

— Вот чему учили александрийские офиты!

Вот о чем они говорили нам сквозь толщу времен! Гностики, знающие, избранники Премудрости Божией, отличаются от обычных людей, от рабов Иальдаваофа, как золото отличается от праха и глины! Рабы Иальдаваофа, сыны Змея лукавого, трепещут пред законом, дрожат в смертном страхе. Но мудрые, дети Света, посвященные в тайны Софии, попирают законы, преступают границы. Свободны они, как боги, крылаты, как духи. Во зле они остаются чистыми, никакая грязь к ним не пристает…