Наталья Александрова: Зеркало Лукреции Борджиа

Аглая Васильевна легко нагнулась и достала из-под кровати деревянный сундучок. Подняла крышку, и на Людмилу пахнуло смесью запахов – пряностей, ароматической соли, сухих цветочных лепестков. Даже голова немного закружилась. Аглая между тем достала небольшой холстинный сверток, осторожно развернула старую ткань и протянула Людмиле зеркало.

Небольшое, овальной формы ручное зеркало в серебряной оправе. Рама была резная, красивая, вились вокруг самого зеркала диковинные растения, фигурные виноградные листья и цветы. Ручка – витая, очень удобная.

– Что это? – Людмила машинально взяла зеркало в руку, ей показалось, что ручка теплая.

В зеркале отражалось такое знакомое, ее собственное лицо. Ее ли? Кто эта красивая женщина?

Ей ли не знать свое лицо? Большие зеленые глаза, прямой нос, гладкая матовая кожа оттенка слоновой кости. Все это было в наличии. Так в чем же разница? Скулы чуть обтянулись, глаза блестят утомленно… да нет, все дело во взгляде. Сколько себя помнит, взгляд у Людмилы был рассеянный, почти сонный. В общем, ничего не выражающий взгляд. А тут…

– Красивая вещь… – Она повертела зеркало в руках и бережно протянула Аглае.

– Бери, это тебе, – сказала та.

– Что вы… – Людмила замахала руками. – Я не могу взять такой дорогой подарок…

– Бери, – твердо повторила тетка, – это не подарок, это твое. Фамильная вещь, так уж повелось, что передается из поколения в поколение по женской линии. Передашь потом своей дочери. Ты пойми! – заговорила она громче. – Мне некому его отдать! Это просто чудо, что мы встретились! Хотя… судьба есть судьба. Все предопределено. Я старше твоей матери на двенадцать лет.

Людмила прикинула: мама родила ее в двадцать, ей было бы сейчас сорок шесть, плюс двенадцать… странно, по виду Аглая Васильевна кажется гораздо старше…

– Вот видишь, – горько улыбнулась тетка, – я все про свою болезнь знаю, мне уж недолго осталось… Теперь вот умру спокойно.

Людмила снова смотрела в зеркало. Показалось ей или нет, но лицо в зеркале вдруг приветливо кивнуло ей и проговорило, едва шевеля губами: «Бери!»

– Ой! – Она уронила зеркало на диван.

– Это очень старое зеркало, работа венецианского мастера. По семейной легенде, оно принадлежало Лукреции Борджиа…

«Опять сказки», – подумала Людмила.

Пастушок Джаннино проснулся от непривычного, незнакомого шума, который доносился из долины.

Джаннино пас овец на горном склоне, откуда открывался вид на море, прибрежные острова и маленький городок Синигалья. С другой стороны над пастбищем нависали мрачные скалы, высоко наверху горы были покрыты снегом.

Пастушок потянулся, оглядел свое маленькое стадо. Овцы тоже забеспокоились от незнакомых звуков, сбились теснее и испуганно заблеяли. Джаннино подбежал к краю поляны и заглянул в раскинувшуюся внизу долину.

Перед ним открылось удивительное зрелище.

Над морем поднималось солнце. Его ослепительный диск уже всплыл из воды, покрыв темно-зеленую морскую гладь золотыми и пурпурными переливами. У самого берега белели пенные буруны прибоя, набегая на каменистый пляж.

По узкой долине, пролегающей между морем и горами, медленно двигалось войско. Впереди шагом ехал многочисленный конный отряд, в лучах восходящего солнца ослепительно сверкали доспехи всадников, наконечники копий, развевались на ветру красные плюмажи. За этим отрядом шло множество пехотинцев в зеленых и коричневых камзолах, позади них – снова небольшая группа нарядно одетых всадников, среди которых выделялся один, на белом коне, в белом плаще и позолоченном шлеме с трехцветным плюмажем. Хотя расстояние не позволяло как следует разглядеть его, этот всадник показался пастушку величественным и прекрасным, как архангел Михаил на картине, которую Джаннино видел в приходской церкви.

Следом за этими всадниками ровным, величественным строем двигался еще один, огромный отряд кавалеристов. Воины шли и шли по долине, и казалось, им не будет конца.

Джаннино подпрыгнул и закричал от переполнившего его душу восторга. Он никогда в жизни не видел ничего прекраснее, чем это войско, железной змеей ползущее между рассветным морем и горами в тяжелых снежных шапках.

В двух милях от Синигальи приближающееся войско встречали несколько всадников.

Впереди остальных находился мужчина средних лет с изможденным желтым лицом, в простой черной одежде и в черном плаще с зеленой подкладкой. Это был кондотьер Вителлоццо Вителли, некогда грозный военачальник, отряды которого наводили ужас на половину Италии. Когда-то давно он был мощным человеком, плотным и внушительным. Но потом Вителлоццо подхватил новомодную французскую болезнь, и эта болезнь, а еще больше – ломбардские лекари, которые лечили его ртутными пилюлями, сделали его тощим и слабосильным, как ходячий скелет. Однако в этом тощем теле еще сохранилась прежняя неукротимая энергия и воля, а лицо с крючковатым носом и тяжелыми веками выражало ум, хитрость и упорство.