Светлана Мерцалова - Когда бабочке обрывают крылья…

Проходя через вахту, я кивнула головой Паше-вахтеру.

Паша – горбун. Говорят, его мамка в детстве уронила. Он меня выделяет из всех, каждый раз улыбаясь кривой улыбкой, так как левая половина лица у него не слабо перекошена. Он, наверное, считает, что из нас бы получилась прекрасная пара – оба уродливы до безобразия, ушлепки, отбросы общества.

Чем мне не муж? Еще и пострашней меня. Рядом с ним я чувствовала бы себя, если и не красавицей, то, во всяком случае, нормальной. Так нет же, мне подавай Дениса, который не отвечает мне взаимностью, да никогда и не ответит.

«Глупец! – могу воскликнуть я. – Неспособный увидеть мою возвышенную душу, не сумевший разглядеть благородного сердца за моим уродством! Эта пористая кожа и ужасный рот лишь внешняя оболочка, а под ней я вся трепещу от любви. Такой любви нет ни у одной красавицы, они ведь не умеют любить потому, что обожают только себя!»

И чем я лучше Дениса? Может, у Паши-горбуна тоже возвышено-чистая душа, и под страшной оболочкой он полон нежности? Мне же не нужны эти нежность и любовь вместе с его уродством, мне подавай Дениса, от которого все несушки в офисе без ума.

Я вернулась домой – в пространство стен, скупо обставленное мебелью, не способное заполнить пустоту одиночества. Моя попытка скрыться за сувальдными замками – это стремление убежать от себя, а страх остаться наедине с собственными мыслями заставляет включать телевизор на полную громкость.

Работая с корреспонденцией, я не могла сосредоточиться. Шеф с Павловной отсутствовали, и в офисе царил настоящий хаос. Кроме меня никто и не притрагивался к работе – у сотрудниц были дела поважнее. Бегали на лестницу курить, пили кофе с бисквитами, ни на секунду не закрывая рта:

– На твоем месте я бы захомутала Дениса. Наташа высказала свое мнение.

– Зачем? – удивилась Оленька. – Он уже прочитанная книга. Влюблен в меня, как теленок. Я играю с Денисом в любовь, но влюбляться – нет!

Оленька сделала зачеркивающий жест изящной ручкой и залилась своим заразительным смехом. Наташа, соглашаясь с ней, захихикала мерзко и пискляво. Смех этой дылды отвратителен, как и ее зубы – длинные, с желтизной:

– Везет тебе! Когда же я влюбляюсь, то не могу контролировать себя.

– Если ты в состоянии рассуждать разумно – это уже не любовь, – сообщила Инга.

– Что же по-твоему любовь? Безрассудно кидаться в омут с головой? – удивилась Оленька. – Я не такая. Ведь любовь всегда уходит, а что дальше?

– Что? – уставилась на нее Наташа.

– Положение в обществе, материальные блага. А какие материальные блага могут быть с компьютерщиком? – пожала плечами Оленька.

– Ты права, мать! Я думала так же, когда выходила замуж за своего пупсика, – согласилась Инга. – Живем, не бедуем, но у меня такая жажда приключений! Время от времени я отрываюсь по полной, но на стороне. Этим компенсирую то, чего с мужем не получаю. Так всегда и бывает, когда выходишь замуж за материальные блага и положение в обществе.

– Не обязательно! – перебила ее Оленька. – Просто твой пупсик уж совсем ни на что не годен!

– С чего ты взяла, что он ни на что не годен? – обиделась Инга.

– Сразу видно, – пояснила Оленька. – Я не слепая.

– Ничего не видно! – вспыхнула Инга. – Много ты понимаешь в мужчинах.

– Куда уж мне! – зло ответила Оленька. – Будь честна хоть с собой: сама же призналась, что наставляешь рога благоверному.

Ату ее! Подеритесь еще! А то в последнее время скучновато у нас в офисе.

Инга и Оленька надувшись, отвернулись друг от друга.

– А у меня вечно такая засада: я влюбляюсь, а в меня нет, – пожаловалась Наташа, чем разрядила обстановку.

Все сразу же переключились на нее.

– Какие твои годы! – успокоила ее Инга.

– Не верю, что с годами красоты у меня прибавится, а мужчины любят только за это.

– Ты права, Наталья, мужчины такие примитивные, – подтвердила Инга.

– Не говори, подруга! Я ко всем с душой, а меня только отпихивают. Уж не такая я страшила, как некоторые, – заметила Наташа.

Кивая в знак согласия, все уставились на меня. Я не шелохнулась.

– Клеопатра не была красавицей, а мужчины сходили по ней с ума, – заметила Инга.

– Не обязательно быть красавицей. Можно себя сделать, – со знанием дела сообщила Оленька.

Наташино лицо вытянулось от удивления и стало похоже на лошадиное.

– Как? – с надеждой в голосе спросила она.

– Лишь безмозглые дуры не могут привести себя в порядок, – Оленька была категорична.