Евгений Сухов - Тайга мятежников любит

И вновь хождения по мукам. Болото, которое решили обойти, поспешный фланговый удар, при котором красные понесли минимальные потери, а белые лишились целого отделения. Роптали уцелевше, Волынцев тряс «наганом», орал на подчиненных, обещая немыслимые кары за ослушание, а Малютин поступил и вовсе радикально: вытащил револьвер и пристрелил самого крикливого – вспыльчивого азиата Хана, после чего смута прошла, и обоз тронулся дальше. Но неприятности сыпались, как из рога изобилия. Переправляясь через ручей, попали под кинжальный огонь, потеряв еще двоих – Панова и Бородулина. Даша не пострадала, зато обзавелась непроходящим тиком. Волынцев мрачнел, а скользкий ротмистр Малютин превращался во вместилище ядовитого сарказма. Солдаты с трудом переставляли ноги. Подстрелили вражеского пулеметчика, но всплыл новый, задержав продвижение отряда. Бросил пулемет, прыжками умчался в тайгу. Пока носились по оврагам, сгустились сумерки. Снова ночевка – комары налетели из низины, уготовив веселую ночку. Илья не спал – всю ночь обмахивал тлеющими ветками скулящую Дашу. Потом подсел к нему ротмистр Малютин, начал выпытывать про шалимовскую коллекцию – уверен ли Илья, что «общепризнанное культурное достояние» находится у красных? Он ожидал подобного поворота, но все равно был расстроен. Какие планы у мелкого беса? Несложно представить, на кого он был похож к утру, когда вновь отправились в путь…

Их оставалось только десять – пара штатских, пара офицеров, горстка измученных солдат. Он чувствовал, что «представление» подходит к концу, совсем немного до финала…

– Дашенька, дорогая… – шептал он, – если что произойдет, никуда не лезь, уж постарайся. Держимся сзади, молимся и верим в свою счастливую звезду…

На выходе из низины, заросшей инвалидными ивами, наткнулись на сломанную подводу и прирезанных лошадей. Прибежали Жилин с Ельцовым, отправленные в разведку.

– Господин капитан, – доложился Ельцов, смешно приложив два пальца к фуражке, – там какие-то развалины…

– Какие еще развалины? – напрягся Волынцев.

– А я… бес их знает, какие, – простодушно признался боец. – Храмовина какая-то была или деревня, нам неведомо…

– Вперед, ребята, – процедил Волынцев. – Чувствую, эта мразь большевистская далеко не ушла, выкурим из храмовины…

Подводы остались в низине, Илья схватил за хрустящую талию расположенную к активным действиям Дарью, повалил в кустарник.

– Послушай, ты, грызоволоска, только не говори, что мы с тобой не договаривались… – он прижал ее, хрипло дышащую, лопатками к земле, сделал больно и оскорбительно. Она хлестнула ему ладошкой по лицу.

– Пусти, поганец…

Он вспыхнул… и угас. Не опустился до ответного рукоприкладства. Поднял ее, посадил перед собой, попробовал обнять. Она фыркала, как лошадь, сдувала кудряшки, устряпанные дарами тайги, демонстративно отводила глаза. Зрел в ней мощный выброс энергии, который до поры до времени она сдерживала. Он взял в ладони ее лицо, развернул к себе, чтобы она посмотрела на него.

– А если ты меня не удостоишь взглядом, – натужно пошутил он, – покину этот мир, что стал при жизни адом.

Она невольно прыснула, высвободилась, оставив на щеках отпечатки его грязных ладоней.

– Покинешь, Илюша, покинешь. И гораздо быстрее, чем планируешь, если будешь мной распоряжаться, как собственной шубой.

Была в мерцающих глазах какая-то скрытая угроза. Но вновь затрещали выстрелы, и он обо всем забыл. Торжествующий вопль, переходящий в предсмертный, пальба. Дальше выстрелы звучали реже – как-то осмысленнее. Потом и вовсе прекратились. Илья напрягся, вытянул шею по ветру, стал прислушиваться.

– Илюша, может, пойдем, а? – жалобно тянула Даша.

– Постой, – встрепенулся Илья. – Здесь что-то не так…

Здесь все было не так! Прогремел мощный взрыв, предваренный вскриком. И – глухая кладбищенская тишина…

– Не пойду… – задрожала Даша. Какое мудрое и взвешенное решение. Прошло минут пять, они не проронили ни слова. Треснул выстрел – остался кто-то живой. А дальше он выбирался из ступора, выискивал в карманах старый «кольт», найденный перед поездкой на чердаке Павла Афанасьевича, боролся с охватившей его растерянностью.

– Сиди здесь, – приказал он.

– Сижу, сижу, Илюшенька, – закивала девица. – Ты только поосторожнее там, не ровен час…

«А то одной придется выбираться из этого дерьма», – хотел продолжить, но не стал. Он медленно выходил из леса, чувствуя ледяную пустоту в груди. Развалины подозрительные… нечто подобное он видел на страницах пособия профессора Золотарева «Древняя Сибирь». Святилище енисейских киргизов – это они окружали свои храмы на возвышенности каменными заборами… В кустах окровавленный лик – мертвый капитан Волынцев. Чуть поодаль – такой же Жилин. На той стороне продырявленного забора – чернявый татарин в кожанке. Рот оскален, в глазах злоба.