Михаил Петров - Гончаров и сатанисты

Я не спеша разлил две канистры бензина, проделывая аккуратную бензиновую тропинку к выходу.

- Ну, Силин, время - деньги, и они кончились. До встречи в раю.

Играя ржавым замком, я пошел к выходу. Это неприятно поразило воображение хозяина, потому как он искренне и удивленно крикнул:

- Погодите! Ну конечно я вспомнил и номер кузова, и номер двигателя, но два часа назад они стали другими, я сожалею, но... ничем помочь не могу.

- Ты себе помоги, урод, и своим выкидышам. Сейчас ты напишешь мне бумажку о том, что ты сознательно перебил маркировку кузова и двигателя с номеров таких-то на номера такие-то. Распишешься, а вместо печати приложишь большой палец. Или я подожгу твой гадючник вместе с его обитателями. А завтра с утра я забираю машину. Как меня понял?

- Я постараюсь.

- Постарайся, и если работа будет проделана качественно, то я отдаю твою расписку и мы расстаемся навсегда. Если нет, то... лучше об этом не говорить. Учти, я приду не один. Так что свои гнусные планы похорони сразу.

Злой и недовольный собой за грязно проделанную работу, я отправился назад, чтобы поскорее отогреть холодеющую душу "медвежатника".

- Ну вот, теперь, когда я подстраховал себя, ты мне, Артурчик, совсем не страшен, - бодро заверил я, выходя из машины. Подойдя к нему поближе, я понял, что он никому уже не страшен. Его голова, залитая кровью, безжизненно свисала на грудь. Шапка и кожаная куртка отсутствовали.

Я развернул машину так, чтобы лучше разглядеть место трагедии. Не погнушались и сапогами. О деньгах говорить не приходилось. Наверное, они ушли в первую очередь. Мне остается забрать у покойника только коньячную фляжку с инициалами Чистова. По ней вполне можно узнать настоящего владельца, а от него до меня рукой подать. Два подозрения на убийство за пять дней - это многовато даже для меня. Фляжку необходимо найти, но где? Я самым тщательным образом облазил все кругом в радиусе пяти метров. Бесполезно, только наследил на снегу. Ботинки придется выбросить. Жалко, почти новые. Но зачем им понадобилась пустая фляжка? Наверняка бедный Артур ее вылакал сразу. А то, что посудина серебряная, вряд ли имело для них значение. Как всегда, Гончаров, ты вляпаешься в историю. Мало того, что сам, еще и "медвежатника" прихватил. Он, правда, преступник, но не тебе его судить, сам становишься похожим на отморозка. А парня все одно жалко. Вряд ли он бы решился на убийство. Хотя как знать. Веревка была настоящая, сук и твоя шея тоже. Но где эта гребаная фляжка? Так недолго и залететь. А формулировка - пальчики оближешь: "Взят на месте преступления".

Теперь и Ефимов не поможет, если я не найду проклятый сосуд. Может быть, он под ним? А больше ему быть негде. Не хотелось бы трогать тело, но иного выхода нет. Осторожно я просунул руку под труп и наткнулся на холод металла. Стараясь не запачкаться кровью, осторожно потянул ее на себя и тут же в испуге отшатнулся. Труп замычал. То есть, наверное, это был не труп, а полудохлый Артур Артурович Граблин, а это в корне меняло дело. Первое, что пришло в голову, это тихо и незаметно слинять, оставив умирающего закончить эту серьезную нелегкую процедуру в одиночестве, но дурацкая совесть, ныне вышедшая в тираж, не позволяла. Отыскав руку, я нащупал пульс. Он бился для полумертвого очень даже неплохо. Распутав веревку, я уложил Артура на чехлы. Из почти полной фляжки влил ему немного коньяку. "Медвежатник" открыл белесые глаза и закаркал, не то кашляя, не то ругаясь. Я по себе знаю, что в лежачем положении пить коньяк неприятно. Мой пациент тем временем приходил в себя. Взгляд его стал осмысленным, и, простонав, он задал, на мой взгляд, совершенно дурацкий вопрос:

- Где я?

- В раю, - успокоил я его, - сейчас ангелы прилетят, держи себя скромно.

- Ты кто?

- Твой отче... Артур, хватит дуру гнать, ты ехать можешь? В больницу тебя нужно. Вставай, помоги мне дотащить тебя до машины.

- Никакой больницы, у меня свой доктор.

- Говори адрес. Отвезу тебя к нему.

- Остановите возле ближайшего автомата, я ему позвоню.

- Хорошо, Артур, ты что-нибудь помнишь? Кто это был?

- В том-то и дело, что я их толком не разглядел. Они остановили машину так, что фары освещали противоположную сторону. Из машины долго никто не выходил. Играла громкая музыка. Я несколько раз крикнул, но бесполезно. Все-таки до них было метров десять. Потом они наконец вышли и принялись то ли прыгать, то ли плясать. Их было четверо. Три пацана и одна баба, мне она показалась гораздо старше парней. А потом они ее огуляли всей шоблой... Визжали, как черти на похоронах грешника. Она, кстати, громче всех. А потом они предложили ей кольнуться, она отказалась, говорит, что мне и так хорошо. Тогда они повалили ее и, кажется, вкатили дозу, потому что наступила непонятная тишина. Ну я тут и вылупился. "Помогите! Спасите!" К несчастью, на этот раз они меня услышали. Подошли двое, один остался с бабой. Увидели, что я связан, и угорают, суки. Говорю, развяжите меня, я хорошо заплачу. Они еще громче гогочут, наверное, тоже ширево попробовали. Один другому говорит: "Бес, ты прикинь, он нам забашлять хочет". Тогда Бес чиркнул зажигалкой и внимательно меня разглядел. Говорит: "У него есть прикид подходящий, кепон клевый! Бабки с тобой?" Это он у меня спрашивает. Мне бы, лоху, сказать, что дома, а я замерз сильно и говорю - со мной. Лучше бы ты их забрал... Спрашивает: сколько? Я отвечаю, что вам хватит. Они спокойно шмонают мои карманы, вытаскивают всю вязанку и визжат от счастья. Я им говорю: "Только отвезите до города, и треть ваша". Тут они вообще зашлись от хохота. Прыгают мартышками и визжат: "Бес, я тащусь! Дяденька в люлю хочет, ща я его убаюкаю, тащи "колыбельную". Скотина принес какой-то деревянный молоток на длинной ручке... и это все, что я помню. Подонки. Я сам не подарок, но это... беспредел. Перстень и часы сняли...