Михаил Петров - Гончаров подозревается в убийстве

- А кто же еще? - уже в дверях спросила она и, подумав, добавила: Больше некому. Все так говорят. А вы что, сомневаетесь?

- Я очень сомневаюсь и тебе советую того же держаться.

- Да, конечно, ну, я побегу, у меня забот полон рот, а завтра еще гость к нам приезжает, черт бы его побрал, не вовремя.

- Что еще за гость? Кто такой?

- Ленка Раковский, сводный брат Сергея. Как лето, он тут как тут. Можно подумать, мне нечего больше делать, как за ним ухаживать.

Она ушла, а у меня осталось какое-то неудовлетворение от всего нашего разговора, словно изъяснялись мы на разных языках и каждый о своем. Я пытался ей внушить одно, а она упорно старалась навязать мне свою линию. И еще мне были непонятны некоторые странности в ее поведении. Например, почему она до ужаса испугалась, когда я сообщил ей, что в доме кто-то есть, но в то же самое время первая поперлась в коридор? Или почему не спросила в подробностях, каким именно образом убит ее отчим? Как он лежал, куда был воткнут нож, где в это время находилась ее маманя. Обычно бабы очень охочи до этих маленьких щекочущих подробностей. И наконец, ее совершенно не тронуло отсутствие собак. Может быть, ей уже все рассказали, но кто? Прокопчук? Полный абсурд, он этого сделать не мог по той простой причине, что посейчас томится в остроге. Тогда кто? Любопытная актриска, ничего не скажешь. Интересно, что она искала, но не нашла в серванте? Господи, опять тебя, Гончаров, угораздило угодить в дерьмо, а ведь отдыхать приехал. А с кошкой она тебя ловко поддела, как я сам не догадался. Никогда бы не подумал, что котенок может наделать столько шуму. Да и нервы были натянуты. Огромный пустой дом, где недавно произошло убийство, и вдруг какие-то звуки. Неприятно. Тут бы сам Арнольд Шварценеггер штаны обмочил. Кстати, пока светло, совсем нелишне как следует осмотреть дом.

Крадучись, я осторожно обошел все комнаты, боязливо заглядывая в самые затаенные уголки, всякий раз готовясь получить по носу. На мое счастье, я никого и нигде не обнаружил. С ощущением честно выполненной работы я уже готовился вернуться в большую комнату, включить телевизор и допить остатки "Столичной", когда, проходя через коридор, заметил люк, ведущий в подполье. Секунду поколебавшись, я откинул тяжелую, обитую полосовым железом крышку с массивными коваными кольцами по обеим ее сторонам и заглянул вниз.

В нос тут же шибанула вонь затхлой воды и разлагающейся картошки. Абсолютная темнота не позволяла что-либо разглядеть. Наверное, где-то был выключатель, но его конкретного местонахождения я не знал. Свет от тусклой коридорной лампочки с трудом проецировал квадрат лаза на поверхность гниющей воды. Больше, кроме уходящих вниз сходней, я ничего не видел. С грехом пополам опустившись на карачки, я попытался заглянуть поглубже и тут с ужасом почувствовал, что надо мною стоит кто-то безмолвный и страшный. На мгновение я замер, соображая, как вести себя дальше. Если бы не проклятая рука, то все было бы куда как проще, но нападать первым в таком состоянии, с бездействующей правой рукой было равно самоубийству. На раздумье мне были отпущены секунды. В любой момент убийца мог всадить в меня нож, столкнуть в подполье и захлопнуть крышку. Слава богу, сейчас на нее опиралась моя здоровая рука. Подворовывая по сантиметру, я ухватился за кольцо и, резко дернув его на себя, прыгнул вниз, в смердящую жижу подполья, надежно захлопывая за собою люк. Каким образом я не потерял сознание, известно только одному Богу. В плече резануло так, что от боли меня вырвало, но левой, здоровой рукой я цепко держался за кольцо, повиснув на нем всем своим многогрешным телом.

Стрелять он не посмеет, побоится всполошить соседей, а выцарапать меня отсюда при помощи ножа ему не удастся, по крайней мере в ближайшие полчаса. А за это время может многое измениться.

- Ну и как там, Гончаров? - вступил в переговоры мерзавец. Достаточно ли вам удобно? Не замочили ли ноги?

Не дождавшись ответа, он потянул за кольцо и обеспокоенно спросил:

- Эй, отзовитесь, что вы там делаете?

- Живу я здесь, отстань, ублюдок. Убирайся. Меня тебе замочить не удастся. Я тебе не Шмара, меня так просто не завалишь.

- Так вот оно в чем дело.

Кажется, пол надо мною затрясся от неудержимого хохота. Смеялись долго, от души, навзрыд. Поневоле я насторожился, озадаченный столь неординарным поведением душегуба.

- Константин Иванович, вылезайте, все в порядке, это я, майор Окунь.

Господи, наверное, было бы лучше, чтобы наверху стоял настоящий преступник. Обкакаться так жидко, причем дважды в течение неполного часа, это многовато даже для Гончарова. Откинув люк, я нашкодившим щенком посмотрел наверх. Обтянутое легкомысленной майкой, обширное пузо следователя тряслось до сих пор.