Михаил Петров - Гончаров попадает в историю

- Ну что там, Костя? - Подпрыгивала внизу от нетерпения Милка. - Что видно?

- А ни хрена не видно. - Успокоил я её. - Темно как у меня в душе. Фонарик - то хоть в машине есть?

- Кажется есть. - Оживилась и активизировалась супруга. - Сейчас посмотрю. Точно есть! - Через некоторое мгновение радостно сообщила она.

- Так немедленно тащи его сюда.

- Но ты же говорил, чтобы я никуда от машины не отходила. - Язвительно вспомнила она и полезла наверх.

До дна колодца было не меньше десяти метров, причем на половине этого расстояния он резко расширялся так, что полностью разглядеть все дно мы никак не могли. Сплюнув и зажав фонарный шнурок зубами я полез вниз.

- Ммыы - ммыы! - Только и мог возразить я, чтобы не уронить фонарик, когда заметил, что Милка спускается следом. - Ну, чертова кукла. - злорадно решил я. - Вот сейчас спустимся и ты получишь все чего добивалась.

Однако ничего такого она не получила, потому что спустившись на дно мы в были в буквальном смысле охвачены и поражены жутким кошмаром. Когда я, наконец, смог оторвать луч фонарика от этого зрелища и перевести его на Милку, то всерьез испугался за её рассудок. Ее широко открытый, перекошенный рот едва слышно вопил от ужаса.

На разложенной вдоль стены, черной от крови клеенке, лежало два обезглавленных женских тела, причем одно из них некогда принадлежало Толстухе и было оно относительно целым, кроме головы отсутствовала только правая рука. Зато от второго, уже почерневшего тела оставалось только туловище. Кисти рук, кости ног, плечей и предплечий с остатками срезанного мяса, как и черные лоскуты кожи были беспорядочно разбросаны кругом. На кривоногом столике, где скрипач срезал мышцы жертв лежал широкий нож, а в чурку, кому - то и когда - то служившую стулом был воткнут блестящий кухонный топорик.

- Не думай ни о чем! - Быстро вылезай отсюда, дура! - Заорал я в самое ухо ничего не соображающей Милки и не долго думая потащил её к лестнице.

- Не надо, Константин Иванович! - Как гром среди ясного неба сверху рассыпался смех скрипача. - Оттуда уже никто не вылезет. Вы теперь там жить будете. Мясо у вас старое, так что в этом смысле вы для меня интереса не представляете. Живите сколько получится, я ведь просто так никого не убиваю, я не маньяк. Живите спокойно, но только в обмен на это отрежьте и отдайте мне ленкины ноги. Я здесь раз в неделю буду повляться, а потом, когда вы умрете я вас вытащу и сброшу в овраг. Там вороны живут. Они вас быстренько склюют, а кости собаки растащат.

- Послушай, Столетов, - хоть и сердце подпрыгнуло куда - то под язык, как можно спокойней начал я переговоры, - прекрати свои шуточки и пока у тебя есть возможность, немедленно сматывайся, потому как уже через час здесь будут люди.

- Га - га - га! - Зашелся он мефистофельским смехом и я понял, что он ненормальный. - Га - га - га! Какие это люди здесь будут?!

- Те кому мы доложили куда едем.

- Не смеши меня, Константин Иванович, я же прекрасно все видел. Я видел как вы рыскали за мной, сами не зная куда ехать. Ты что же думаешь, что я действительно был пьяным? Глубоко ошибаешься. Я притворялся. Я тебя ждал, потому что перед смертью Ленка, надеясь, что это меня остановит, рассказала о вашей совместной находке моего мундштука. Толстая глупая баба. Она так до конца и не поверила моим словам о том что я хочу её съесть. Кстати сказать, сегодня и ты отведал её мясца, а ещё и похвалил. Аппетитная, говоришь женщина! Я от смеха чуть не описался. Вот и на здоровье, вот и будете её доедать. Только в сыром виде. Я понимаю, что маринованная, да в шашлыке она вкуснее, но уж как есть. Не обессудьте. Я специально вытащил мундштук, ожидая твоей реакции, но ты или не обратил на это внимания или смог сдержать свои эмоции. Признаться у меня даже появились подозрения, что Ленка блефовала, но когда я увидел тебя у моего дома во второй раз, то понял, что наживку ты заглотил и пора тебя везти в мой холодильник. Как он тебе нравиться? Я его облюбовал ещё сорок лет назад, когда мой отец его строил. Их тогда под конвоем водили, а мы с мамкой иногда приходили и передавали ему хлеб. Мне было тогда пять лет и я ему сказал, чем голодать, так съели бы вы кого - нибудь, а то с хлебом трудности. Он тогда меня по лицу ударил и мамке сказал, что на радость её бабки растет ещё один вурдалак. Мать заплакала и била меня весь вечер.

- Твоя бабушка была такая же ненормальная? - Словно проснувшись спросила Милка.

- Нет, да и я совершенно нормальный человек, просто мне с детства запала в душу одна история рассказанная ей. Торопиться мне некуда, если хотите, то я вам ту историю перескажу.