Михаил Петров - Гончаров попадает в притон

Это были последние слова, которые я слышал. Меня затрясло так, будто в задницу мне вставили перфоратор, а к макушке подвели десять тысяч вольт.

Когда я очнулся, довольный полковник протягивал мне плоскую фляжку с коньяком.

- Ну, как тебе сюрприз? Выпей.

- Дурак ты, Ефимов, законченный. Пошел на...

- Ну извини, Гончаров, не думал, что будет такой глубокий шок. Минут пятнадцать ты отдыхал.

Обессиленный, я вывалился из машины и лег тут же на асфальт, собираясь с мыслями и силами. Да, на подобную пакость не пошел бы даже я.

- Ну, майор видит такое дело, прижимает "четверку" к обочине, - как ни в чем не бывало продолжает Ефимов, - вытаскивает испуганного парня из-за руля, а тот и сам ничего понять не может. Девчонка в шоке. Майор в растерянности. Вызывает гаишников. Те их вместе с машиной прямо сюда. Установили - "жигуль" ворованный, запищали от радости. Пацанчика с девчонкой в клетку, потом к ответу. Выясняется следующее, дней за пять до этого бродили они по лесу километрах в трех от мусорной свалки. Смотрят, стоит автомобиль прямо в чаще и без намордника. А вокруг никого. Понаблюдали они за ним день, два, три. Никого вокруг. Ну и решил тут пацанчик, его Валерой зовут, решил он обзавестись собственной машиной, тем более дверь не заперта, ключи в замке торчат. Первый день они по лесу покатались. Все нормально. Поставили на место. А поутру решили заправить дармового коня. Выехали на трассу. Все нормально. Двигатель урчит, колеса крутятся. Девчонка веселится. И тут вдруг началось. Девчонка как скаженная затряслась, парень испугался и на газ. Ну а остальное ты знаешь.

Я к чему это рассказываю, не пляжная ли это "четверка", что увезла Длинного Гену?

- Думаю, что она, - хмуро ответил я. - А почему хозяину не вернули?

- Во-первых, он отдыхает где-то в Турциях, во-вторых, жена говорит, что никаких электрошоков на автомобиле установлено не было, а в-третьих, если машину вели и установили подобную мудистику, значит, предполагалось какое-то преступление. Видимо, так оно и есть. Тем более обычно ставят один электрошок, его вполне хватает, а тут вляпано два, можно и убить.

- Что вы и хотели со мной сделать! Дайте выпить, - попросил я полковника, усаживаясь за руль. - Где кнопка-то?

- Под педалью сцепления. Удобно. Что на завтра планируешь?

- Еще раз встретиться с Семушкиным, если ничего нового до этого не случится.

- И что нового ты от него хочешь получить?

- Не знаю. Но если Гену убивают или где-то прячут, значит, это кому-то нужно. А в крысиной норе всегда больше крыс, чем на улице.

- Логично. Тебе Ухов завтра нужен?

- Не мешало бы и эту крысоловку тоже

- Но она ж в угоне. Тебя первый же гаишник зацапает.

- Я номера перекину. Их у тебя вон сколько. С любого рыдвана снимай.

- Ладно, перевинчивай, опять, чую, неприятностей от тебя наберется море. Это же вещдок, а ты на нем разъезжать будешь.

- То-то и оно. Хочу я на ней одного мужичка прокатить.

- Личная месть?

- Нет, думаю, что он к этому автомобилю причастен.

- Вот как, и кто же он?

- Пока не знаю. Прокачу нескольких, посмотрю, как реагируют. А Ухов чтоб сзади на подстраховке висел.

- Если он будет с тобой, то и номера менять нет нужды.

- Резонно. Ладно, я поехал. В восемь утра пусть Ухов ждет меня здесь.

- Погоди, ты, как приедешь, моего паренька отправь домой, а то загостился.

- Ладно.

- Стой. Тебе, может, рацию дать?

- На кой она? В ней, кроме верблюжьего хрюканья, ничего не слышно. Привет, полковник.

Полковник показал кулак.

Наверное, это был самый правильный вечер, проведенный мною за последние полтора года. Бросив "адскую" машину прямо возле подъезда, я влетел на второй этаж и условным сигналом объявил, что Гончаров явился. Мы с почестями проводили телохранителя, и я забыл, что живу двумя этажами выше. Я по достоинству оценил приготовленную для меня ванну с благовониями и ароматами.

Из ванны я поднялся легкий и благоухающий, как ангел, но мысль, посетившая меня, была нечестива. Валентину я ухватил прямо в передней, когда она несла мне очередные мужнины подгузники. Около часа пес укоризненно наблюдал за нашим бесстыдством, слегка покачивая головой и пуская длинную прозрачную слюну.

Потом, едва живые, не удосужившись даже прикрыться простынями, прямо на полу мы пили замечательный кагор, закусывая его поцелуями. А потом настала ночь, черная в своем безумстве и солнечная в нашем счастье.

- Что будем делать, Кот? - задала она извечно глупый бабий вопрос рано утром.