Михаил Петров - Гончаров попадает в притон

- Да не вой ты, не вой. Целы твои функциональные органы. Перевязать бы чем? Да промыть не мешает.

- В сундуке аптечка, там все есть: бинты, прокладки, дезинфицирующие растворы, спирт...

- Спи-и-ирт? Тогда мы тебя поставим на ноги сегодня.

Помогая фонариком, я вытащил все то, что, по моему мнению, могло пригодиться для операции.

- Как там у меня?

- Как у Мадонны.

- Нет, правда, большой будет шрам?

- Срам большой, а шрам должен исчезнуть, если ты зашьешь рану.

- Как?

- Иголкой с ниткой. Сейчас переоденемся и поковыляем к трассе, ты знаешь дорогу покороче?

Через два часа, в длинном малиновом пиджаке пропавшего Гены и в коротких широких Галкиных джинсах, я сидел в приемной травмпункта с нетерпением пастуха, поджидающего свою овечку.

- Вы ей кто будете? - спросил строгий травматолог.

- Друг, а что, пострадавшая иного мнения?

- Она говорит, что вы ее любовник!

- В современной лексике эти понятия тождественны.

- Умный больно.

- Умный, - согласился я.

- Тогда зачем ты ей жопу распорол?

- Захотел и распорол, я вообще маньяк-убийца! И фамилие мое Щикотило. Понял?

- Ты знаешь, какой диагноз вынесли бравому Швейку на призывном пункте?

- Нет.

- Идиот форменный.

- Рад стараться!

- Слушай, а ты всю ночь ее трахал? Все распухло.

- Рад стараться!

- Ну старайся, старайся, кобель! Сейчас она выйдет. Домой отвезешь, пусть хоть с утра отдохнет.

Такой роскоши ни себе, ни ей я позволить не мог, поэтому сразу же потащил ее в укромный уголок городского сада.

- Теперь говори, - твердо и непреклонно начал я, - все говори. Когда последний раз ты видела Геннадия?

- Ночью - с первого на второе. Он спустился к нам из того ресторана, весь ободранный, в крови и пьяный в стельку. Спрашиваю его: "Что случилось?" Говорит, что упал, споткнулся. Я его сразу утащила в нору, кое-как отмыла, привела в чувство. Потом он говорит, что ему пора возвращаться в ресторан, его там ждут. Я ему говорю: "Не ходи, темень кромешная, а подъем крутой, не дай Бог, шею сломаешь, уговори кого-нибудь из клиентов, чтобы тебя туда подвезли". Он согласился и ушел. Больше я его не видела. Остался только пиджак.

- Какие машины стояли на пляже? На чем он мог уехать?

- Не помню, но точно знаю, что стоял Жорин "жигуленок" и еще две-три машины.

- Ладно, езжай домой и не высовывай носа, пока я тебе не разрешу. Давай свой телефон.

- Какой грамотный, да кто ты такой? Зек несчастный, скажи спасибо, что я тебя в травмпункте не заложила. Ходит по пляжу, бесплатно баб разглядывает, а потом за кустиком онанирует. Видали таких.

"Господи, - подумал я, - бедный Гончаров, кем только не пришлось тебе побывать за последние четырнадцать часов. Каких только половых извращений ты не изведал, старый безобидный алкоголик".

- Ты вот что, шлюха речная. Во-первых, закрой свою поганую крикушку подгузником, во-вторых, закройся дома, не выходи даже за хлебом, и в-третьих, знай, что я хочу выручить тебя из беды, которая, кажется, повисла над тобой в связи с исчезновением Длинного Гены. Это все, что я могу сказать тебе на данный момент. А теперь давай твой телефон и пять "штук" на такси.

Во двор я входил с опаской, несмотря на раннее утро. Охота за мною была вполне возможна как со стороны убийцы, так и со стороны милиции. А возможно, и Длинный Вован с долговязым доктором устроили за мной слежку. Ох и не нравится мне этот сын Соломона. Нет, на убийцу он, пожалуй, не тянет, но мыслит он аналитически и безошибочно.

Недаром ковыряется в наших мозгах. Мыслит нешаблонно, изучить его, наверное, невозможно. Я поймал себя на мысли, что как-то пытаюсь привязать его к убийствам. Хотя никаких на то оснований не имею, кроме личной антипатии. Но ее можно засунуть в задний карман.

Еще один неприятный момент. Почему меня хотели убить? Кто мог знать, что я занялся делом Полякова? Во-первых, сам Поляков, его адвокат Семушкин, полковник Ефимов. И еще убитый по моей милости почтовый парнишка. Вот и весь тебе ответ. Самое вероятное, что отправной точкой явился именно он.

- Ты чего пригорюнился? - улыбаясь, навстречу мне шел Юрка. - Или переживаешь, что давно в лоб не получал?

- Нет, я переживаю за твою жену.

- И давно?.. Что у тебя за наряд?

- Давно, как только увидел вас вместе.

- Опять какую-нибудь пакость выдашь. Не надо.

- Не буду. В твоем департаменте мною интересовались?

- Не знаю. Не слышал. Ну ладно, я тороплюсь.

- Мы тоже, - завидя во дворе свою соседку-спасительницу, заторопился я.

Она сидела на скамейке спиной ко мне, а у ног ее лежала собака. Тот самый дог, которому я был весьма обязан. Уныла и грустна была его перебинтованная морда, и грустной казалась спина хозяйки.