Валерия Вербинина - Аквамариновое танго

– Э… – в замешательстве пробормотал Анри, – конечно, у нее уже нет былой славы… Но я видел ее пластинки, и кое-какие из ее песен теперь поет Мистингетт [2].

– Ее песен? Она сама их сочиняла?

– Насколько я понял, да. И музыку, и тексты.

– То есть в конечном итоге любопытство Форе не должно возбудить подозрений. – Амалия подалась вперед. – Скажите мне, только честно. Вы уверены, что сможете держать его под контролем? Потому что, если он начнет выдавать в прессе наши предположения, да еще разукрасит их своими фантазиями, это принесет колоссальный вред – и мне, и вам, а особенно расследованию.

– Полагаю, я смогу убедить Габриэля не преступать вашей воли, сударыня, – с улыбкой ответил Анри. – Так мы договорились?

– Считайте, что да. Если он согласится, приводите его ко мне. Я дам ему подробные инструкции и объясню, что именно нас интересует.

Вечером Анри Лемье пришел в «Сирену» и, отведя Габриэля в сторону, спросил, не откажется ли тот оказать кое-какую помощь и съездить в одно место, чтобы навести справки.

– И что я получу взамен? – деловито осведомился юный репортер.

– Возможно, сенсацию.

– Настоящую, девятьсот девяносто девятой пробы? На меньшее я не соглашусь.

– Хорош трепаться, – буркнул Анри. – Есть вероятность, что убийство Рошаров связано с одним темным происшествием. Я не могу вести расследование, так как дело давно закрыто и к тому же случилось не в моем департаменте. Но тебе никто не мешает прокатиться куда надо и на месте выяснить подробности.

– Что за дело, убийство?

– Формально это было самоубийство. А так – черт его знает.

Габриэль прищурился.

– Держу пари, это не ты до него докопался, – объявил он. – Это баронесса подала тебе мысль?

– Нет.

– Но ты даже не слышал об Оноре Парни, пока я тебе о нем не проболтался, – покачал головой репортер. – Кого ты пытаешься надуть?

– Будет тебе, Габриэль… Не нужна сенсация – так и скажи. Ты вроде упоминал в прошлый раз, что хотел бы перебраться в Париж. Конечно, проще всего это сделать, когда пишешь о раздавленных собаках и ткани, украденной из лавки.

– Остер, остер, – проворчал юноша в ответ. – Ты же сам вроде как расследуешь, кто стащил этот чертов шелк. Или я не прав? – Он увидел, как сверкнули глаза Анри, и резко сменил тему: – Куда мне надо будет поехать?

– В Турень.

– Не ближний свет.

– А никто и не обещал легкой прогулки. Только одно условие: ничего не публиковать, пока расследование не будет закончено.

– И что я с этого буду иметь, кроме будущей сенсации, которая вполне может обернуться пшиком?

– А что ты хочешь? Назначай свои условия.

– Условия? Пожалуйста. Во-первых, твои чертовы коллеги не пустили меня в дом старухи Рошар.

– И что?

– То, что я жажду сделать фото зеркала в гостиной, на котором, если Сюзанна не врет, красуется весьма примечательная надпись… с номером.

– Хорошо, я пущу тебя в дом. Что еще?

– Мне надо направлять интерес публики в какую-то определенную сторону. Люди терпеть не могут, когда им сулят дело с романтической подкладкой, а потом выясняется, что кто-то кого-то пришил из-за денег. – Габриэль прищурился. – Я не прошу тебя раскрыть все секреты, но в каком ключе мне вести рассказ о Рошарах?

– Возможно, шантаж. Но это только предположение.

– А номера при чем? Тут замешан какой-то псих?

– Пока не очень понятно. Я же говорю, надо прояснить обстоятельства старого дела.

– Ладно. А как быть с сегодняшним убийством? Комиссар сказал, что ты им тоже занимаешься.

Анри не сразу вспомнил, что сегодня был обнаружен труп мадам Ферран, жены учителя биологии, и почтенный комиссар Оливьери, который не выносил вида крови, с готовностью свалил это дело на своего подчиненного.

– Оно никак не связано с Рошарами. И я еще толком не приступил к расследованию.

– Но у тебя уже есть подозрения, кто зарезал беднягу?

– Пока нет. Я жду отчет врача.

– Как ты вообще это делаешь? – с любопытством спросил Габриэль.

– Что – это?

– Ведешь следствие?

– А! Собираю улики, опрашиваю свидетелей. Самое главное – понять мотив, а дальше все идет как по маслу.

Он не стал говорить, что часто, даже слишком часто он полагался на свою интуицию. Иногда ему стоило перекинуться с кем-нибудь всего лишь парой слов, и он сразу видел: вот он, убийца. В деле с женой учителя еще ничего не было ясно, а Лемье уже совершенно был убежден, что ее убил собственный муж.

– Значит, мне придется тоже собирать улики и опрашивать свидетелей? – Габриэль хохотнул. – Занятно будет почувствовать себя полицейским. – Он подался вперед и доверительно взял инспектора за рукав. Лемье, не выносивший фамильярности, поморщился. – Только скажи мне честно, старик. Овчинка стоит выделки?