Николай Александров - Мы из розыска…

— Слушай, Валера, а почему Грэй вышел на остановку, а не в квартиру пошел? — спросил следователь кинолога.

— Тут, понимаете, какое дело… — виновато произнес тот. — Дверь из прихожей в комнату была прикрыта, и я не стал ее трогать. Следы могли быть. А собака взяла след прямо из прихожей… Только спутала, вместо пути отхода взяла встречный. Так бывает. След-то свежий, пахнет хорошо. Может быть, и дождь помешал.

— Костя, ты жив еще? — повернулся с переднего сиденья следователь. — А чего это ты там у балкона изъял? Мне чего с этим гербарием делать? Банный лист какой-то… Разъясни, я что-то не понял.

— Этот «гербарий», как ты его назвал, и решил, между прочим, все… — с оттенком легкой иронии произнес Снегирев. Он не выносил пренебрежительного отношения к криминалистике. — На нем, таком маленьком, сверху оказалась крохотная пришлепочка грязи. А на пришлепочке этой отлично виден узор каблука — «мелкая сеточка» и гвоздик без шляпки, который листик этот к каблуку пришпилил. Этот гвоздик уже месяца полтора перед глазами стоит. Полагаю, задержанный расскажет тебе на днях еще как минимум о шести квартирах, что у тебя повисли…

— Ну а пуговицу привязал?

— С ней разговор особый… Ты меня не торопи. Процессуальные сроки еще не вышли.

— Понятно. А с чего это так резко переориентировался на другую квартиру? Профессиональная догадливость или случайность?

— Скорее закономерность, помноженная на «ненастойчивость» моей супруги…

— Не понял!

— Понимаешь, носки шерстяные я не надел. Она настаивала, а я не послушался. Потом, работая в комнате, заметил, что стало холодно. Штора-то задвинута была…

— А там и верно прохладно было, — протянул Корсаков. — А как ты догадался про золотишко?

— Времени у него было в обрез. Соседка его спугнула, когда решила хозяйку позвать. Он поспешил через балкон в сорок первую. Выйти побоялся, видимо, думал, что она не одна…

— А она и была не одна, — дополнил оперуполномоченный, — а с таксистом, который с ночной смены пришел.

— Ну, так вот: когда он на балконе был, решил от всего избавиться. На балконе — обратили внимание — бумага оберточная лежит? Оторвал он кусок бумаги, «металл» похищенный завернул в нее и вниз швырнул. А там крыша хозмага. Убирают крышу, видимо, редко, от случая к случаю. Следовательно, при удачном исходе дел дня через два-три он мог все оттуда спокойно забрать… Ход туда более или менее свободный, хочешь — по пожарной лестнице, хочешь — по крыше стоящей у магазина телефонной будки. В общем, это его проблемы.

Константин осторожно дотронулся до губы, приложил к ней носовой платок. Кровь уже не сочилась, но боль еще не отпускала.

«Горел мой субботний вечер. Работы много — один выезд и сразу три экспертизы: дактилоскопическая и две трасологические. Жаль, пуговицу не привязать. Не отсюда она! А еще бумага… Надо доказать, что остаток ее, лежавший на балконе, и кусок, в который золотишко было завернуто и на крышу выброшено, раньше одно целое составляли».

— Слушай, а когда Дима… — долетел до Снегирева ироничный голос следователя, — через балкон перегнулся, смотрю и глазам своим не верю. Чувствую, сейчас что-то произойдет — и точно. Штаниной за крюк зацепился. Такой треск стоял!

В машине раздался взрыв хохота. Смеялись все, даже пострадавший в этой ситуации оперуполномоченный, Дмитрий Иванович, брюки которого и на самом деле были временно скреплены двумя «взятыми под расписку» английскими булавками.

«Вот развеселились, черти», — усмехнулся Константин, поддавшись общему настроению, и посмотрел на часы.

Время, неумолимо стекающее по стрелкам, уходило в прошлое.

Вот и прошли еще три часа. Три часа работы из двадцати четырех, отпущенных по строгому графику дежурства оперативной группе. Пусть говорят, что они полны тревог или опасностей… Самое главное — сутки дежурства вмещают в себя уйму сомнений… Каждую минуту рождаются версии, умирают гипотезы, а доказать «теорему» бывает очень трудно! Такая уж это работа. Обычная. Как у всех…