Лора Роулэнд - Засекреченные приключения Шарлотты Бронте

Кеб высадил нас с Эллен на углу Истбрук-террас. Крепко держа мой баул с пакетом Изабели, я смотрела на угрюмый проулок между стоящими вплотную двухэтажными домами из темного скверного кирпича. Тротуар был покрыт слоем отвратительного месива, и меня удивило, что Гилберт Уайт допускает, чтобы его мать жила в такой убогости. Ведь, конечно, ему было бы по силам содержать своих близких в более сносных условиях? Пренебрегает ли он сыновьим долгом? Хотя эта мысль меня смущала, я сохраняла надежду застать его здесь. Может быть, он остановился у матери и был так занят, что ему не хватало времени написать мне.

Поверх жидкой грязи на кирпичах были уложены мостки из досок. Мы с Эллен, осторожно ступая, прошли по ним, а потом поднялись по ступенькам к номеру 20. Я постучала в дверь.

— Войдите, — донесся изнутри слабый женский голос.

В комнате, куда мы вошли, царил полумрак, муслиновая занавеска на окне была почти задернута. На стуле в углу сидела женщина в белом чепце и в белом переднике поверх темного платья. Ее лицо скрывал сумрак.

— Миссис Уайт? — сказала я.

— Да. А кто это? — робко ответила женщина, вытягивая шею.

— Меня зовут Шарлотта Бронте, — сказала я. — А это моя подруга Эллен Насси.

Мои глаза понемногу свыклись с сумраком, и я увидела, что миссис Уайт около шестидесяти и что выглядит она очень хрупкой. Изможденное худое лицо, бледное, морщинистое; и все-таки в нем я увидела то же точеное изящество, которое отличало Изабель. На коленях у нее лежала ткань, возможно, простыня. Ее пальцы сжимали иголку с ниткой, быстрыми стежками подрубая край.

Меня удивило, как она умудряется шить при таком скверном освещении, но затем, с более близкого расстояния, я увидела белесо-голубые глаза, глядящие в никуда. Миссис Уайт была слепа.

— Боюсь, ваши имена мне не знакомы. — Она говорила голосом Изабели, погрубевшим к старости. — Мы встречались раньше?

— Я знала вашу дочь, — сказала я, с неловкостью понимая, что она все еще носит траур по своей дочери и что время для визитов самое неподходящее. — Мы познакомились в лондонском поезде. Она попросила меня побывать у вас.

— А, так вы подруга Изабели? Я рада познакомиться с вами. — Привстав, миссис Уайт протянула костлявую тонкую руку. Я пожала ее, Эллен тоже.

— Прошу вас, садитесь, — пригласила миссис Уайт.

Вдоль стен стояли диван, стол, комод, сундук и буфет, на полу был расстелен вязаный коврик. Все было безупречно чистым, хотя с улицы и просачивался смрад. Мы с Эллен сели на диван. Баул я поставила рядом с собой.

— Вы пришли с весточкой от Изабели? — спросила миссис Уайт. — Вы недавно ее видели? Как она?

Мы с Эллен обменялись взглядами, полными тревоги и недоумения: ведь судя по этим словам, она не знала, что ее дочери больше нет в живых.

Радостная улыбка исчезла с ее губ, она наклонила голову, пытаясь понять причину нашего молчания.

— Что случилось? — спросила она с внезапным страхом. — Что-нибудь с Изабелью?

Увы, выбора у меня не было. И на мою долю выпало сообщить известие, которое Гилберт Уайт, видимо, так и не сообщил, хотя и сказал мне, что едет в Брэдфорд повидаться с матерью.

— Мне так жаль, — с трудом произнесла я, — но ваша дочь… Изабель умерла.

Секунду миссис Уайт сидела в полной неподвижности, ее лицо ничего не выражало, затем она медленно разжала пальцы, державшие шитье, и простыня сползла с ее колен.

— Нет! — прошептала она.

— Мне так жаль, — повторила я снова, сокрушенная последствиями удара, который нанесла.

Слезы лились из глаз миссис Уайт, хотя она продолжала качать головой, все еще не приемля случившееся.

— Но Изабель навестила меня всего три недели назад. Она была совершенно здорова. Как могла она умереть?

С великой неохотой я сообщила миссис Уайт об убийстве, опуская устрашающие подробности. Миссис Уайт сотрясали отчаянные рыдания:

— Нет! Этого не может быть. — Ее руки шарили, будто отчаянно ища дочь. — Изабель! Изабель!

Эллен обняла миссис Уайт. Хорошо, что Эллен поехала вместе со мной, ведь утешать она умела куда лучше, чем я! Наконец рыдания миссис Уайт стихли. Эллен пошла на кухню приготовить ей чашку чая, а я осталась со старушкой. Она выглядела съежившейся, растерянной и внезапно много старше своих шестидесяти лет. Ее глаза покраснели, а лицо пошло пятнами от слез.

— Когда я была в Лондоне, я познакомилась с вашим сыном, — сказала я. — Он знает о смерти Изабели. Разве он не приезжал к вам?

— С моим сыном? Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите. У меня нет сына.