Мэтью Кляйн - Афера

— Если через два месяца мистер Ларго не переведет на наш счет двенадцать миллионов долларов, убей его вместе с сыном.

— Как именно убить? — уточняет Дима.

— Как захочешь.

Дима улыбается в ответ.

Сустевич задумывается. Его извращенная природа на мгновение берет верх.

— Нет, — передумывает он. — Не как захочешь. Ты воспользуешься кислотой.

— Ладно, Профессор, — отвечает расстроенный Дима. Я, правда, не уверен, почему он расстроился. То ли работать с кислотой парню не нравится, то ли этот приказ не даст развернуться его фантазии.

— С вами приятно иметь дело, — поворачивается ко мне Сустевич.

— С вами тоже, — отвечаю я. Хотя думаю лишь об одном: надо не забыть забрать мобильник.

Домой я еду по шоссе N I-280. Оно петляет по горным склонам, с которых открывается вид на заросшие можжевельником долины и голубые озера. Очень живописная, умиротворяющая картина. Мало кто знает, но это шоссе пролегает аккурат по линии разлома Сан-Андреас. Машины словно по лезвию бритвы проскальзывают меж двух тектонических плит. С обеих сторон простираются два огромных подземных континента, каждый из которых больше всей Северной Америки. Ты возвышаешься над тем самым местом, где две стороны земли стянуты, как два шелковых лоскута, готовых в любой момент оторваться друг от друга. Каждый раз, проезжая здесь, я нахожу наглядное подтверждение своей теории: за красотой всегда что-то прячется, и у всего самого прекрасного есть особая, незаметная с первого взгляда, цена.

Я еду на юг с шестью миллионами долларов на осуществление моего плана. Впереди большая игра. У меня даже учащается пульс, а дышать приходится глубже. Это машинальная реакция, как у спринтера на старте, но меня это не беспокоит. Я знаю, что обречен и шансов на успех у меня нет, но — с другой стороны — надолго ли бы меня хватило, останься я работать в химчистке? Сколько еще пиджаков и брюк смог бы снять с вешалок? Сколько пятен от макарон смог бы пометить флуоресцентной лентой? Завтра я позвоню Имельде и объясню ей, что должен уволиться, поскольку должен заняться неотложными семейными делами. Она все поймет и, вздохнув, спросит: «Кип, дорогой, ну зачем? Разве ты не знаешь, чем все это закончится?» Я не найду что ответить, ведь Имельда будет права. Если мне повезет, все закончится тюрьмой. Если нет — то вполне ожидаемой преждевременной смертью.

Но другого выхода я не вижу. Я нужен сыну. Если я не помогу Тоби, он погибнет. На мгновение меня осенило: я оказался в этой ситуации не просто так. И дороги, которые мы выбираем, предопределены заранее. Предопределены решениями, сделанными многими годами раньше, а то и до нашего рождения. А когда нам кажется, будто мы делаем выбор, то никакого выбора на самом деле нет. Моя судьба — судьба человека, попавшего в тюрьму Ломпок, — была определена в тот день, когда у мелкого мошенника Карлоса Ларго родился сын. Карлос Ларго относился к нему весьма прохладно и вечно попрекал, но лишь потому, что его собственный отец обходился с ним так же. Я же обречен или повторять его ошибки, или пытаться искупить его грехи, жертвуя собой ради сына. На мне беды должны закончиться, решаю я — я искуплю все наши грехи.

В Пало-Альто я съезжаю с шоссе N I-280 на Сэнд-Хилл-роуд. Наверное, я решил поехать так не из-за живописных видов на овраги, а из-за расположенной там Стэнфордской больницы, где лежит Тоби.

Я оставляю машину на подземной парковке — случай теперь уже не экстренный — и поднимаюсь наверх, чтобы забрать сына. Врачи говорили, что днем его выпишут. Я предложу Тоби пожить у меня, даже спать положу на кровать — со сломанной ногой и трещинами в двух ребрах на полу он спать не сможет. Ухаживать за ним будет непросто — надо будет помогать мыться, кормить, придумывать всякие занятия, параллельно продумывая аферу. Но я готов. Теперь я заручился обещанием Профессора, и Тоби хотя бы на какое-то время в безопасности. И для него, и для меня будет лучше, если он будет рядом. Разве могу я упустить шанс снова стать ему отцом.

Поднявшись в лифте на второй этаж, я направляюсь к палате, в которой вчера лежал Тоби, но меня останавливает медбрат:

— Что вы хотели?

— Я пришел за сыном. Тоби Ларго. Он в сто восьмой палате.

— Тоби Ларго? — переспрашивает медбрат. — А его уже выписали.

Я непонимающе гляжу на него. Он еще раз проверяет по компьютеру.

— Все верно. Выписался около часа назад.

— Как это? Он ходить-то может?