Лора Роулэнд - Невероятные приключения Шарлотты Бронте

Женщины развлекали друг друга рассказами о преступлениях, за которые их арестовали, о мужчинах, дурно с ними поступавших, и вообще о своей тяжелой жизни. Болтовня и смех гуляли по галереям. Шум продолжался даже после того, как выключили свет. Наконец мои соседки потребовали:

— Теперь твоя очередь рассказывать свою историю!

Опасаясь того, что они могут со мной сделать, если я откажусь, я начала пересказывать им краткую версию «Джейн Эйр». Никто из них слыхом не слыхивал об этой книге, не говоря уж о том, чтобы читать ее. Им страшно понравился рассказ о страданиях Джейн в доме Ридов, о ее заточении в «красной комнате» и о том, что пришлось ей пережить в жуткой лоувудской школе. Они ловили каждое слово. Женщины из соседних камер притихли и тоже стали слушать. Те, кто обитал в дальних, кричали, чтобы я говорила громче.

Все рыдали, когда умерла Хелен Бернз, подруга Джейн.

Я вспомнила детство: ученицы школы для дочерей священников считали меня лучшей среди них рассказчицей. А теперь вот иная аудитория, состоявшая из преступниц, не давала мне остановиться, даже когда я уже охрипла. Я рассказывала свою историю, судя по всему, до полуночи, пока перед решеткой моей камеры не появилась надзирательница. С ней были двое мужчин в белых халатах, их лица прятались в тени.

— Шарлотта Бронте, — выкрикнула надзирательница, отпирая дверь, — на выход!

Женщины заголосили:

— Ее нельзя забирать! Мы желаем знать, чем закончилась история Джейн Эйр!

Радость переполняла меня, когда я вскакивала со своего матраса. Я не подозревала, что меня ждет нечто куда худшее, чем Ньюгейтская тюрьма.

Пасха 1849 года. После всенощной огромная толпа народа заполонила Красную площадь — обширное пространство, замкнутое стенами Кремля. [5] Так у автора. Купола сверкали во влажном весеннем воздухе. Собор Василия Блаженного, с его многокрасочными узорчатыми маковками похожий на рождественский леденец, возвышался на краю площади. Тысячи лиц, озаренных дрожащими фитильками свечей, которые люди держали в руках, сияли, словно лики на средневековых иконах. Двери всех кремлевских храмов открылись. Свет изнутри излился наружу, и процессия священников в золототканых облачениях — некоторые размахивали кадилами — выступила на площадь в сопровождении верующих, которые несли хоругви и тонкие восковые свечи. Хор мощных голосов взмыл к небесам.

Джон Смит, стоя в толпе, видел знакомую фигуру агента третьего отделения, который следил за ним вот уже четыре месяца. У агента, щуплого меланхоличного человека с темными усами, было типично русское лицо. Но сегодня Слейд заметил в его внешности нечто особенное. Человек подошел к нему ближе, чем обычно, Слейд впервые встретился с ним взглядом и почувствовал, что шанс, которого он долго ждал, у него в руках. Он медленно выбрался из толпы, позволив своей «тени» следовать за ним, не отставая, и остановился на берегу реки. Здесь, под сенью деревьев, было темно и тихо. Отсвет огней, горевших на Красной площади, виднелся вдали. Ждать пришлось недолго. «Тень» подошла к нему и сказала:

— С Пасхой вас, господин Иван Зубов.

— Вас также, господин Андрей Плеханов. И ваших коллег по третьему отделению.

Темные глаза мужчины расширились.

— Откуда вы знаете, кто я?

Слейд немного пошпионил за своим шпионом. Он проследил его путь до дома и расспросил соседей — арендаторов других квартир. Плеханов не заметил, как Слейд обернул слежку против него.

— Я позаимствовал страничку из вашего блокнота.

Плеханов деланно улыбнулся:

— Вы не обычный инакомыслящий, господин Зубов. Ваши товарищи — Петр, Александр и Федор — никогда бы меня не обнаружили, не говоря уж о том, чтобы узнать мое имя. Но они слишком заняты организацией заговора против правительства, не правда ли?

Предполагалось, что Слейда должно огорчить сообщение о том, что третьему отделению известно, кем являются он и его товарищи, и он с готовностью изобразил на лице соответствующее выражение тревоги и испуга. Плеханов облегченно улыбнулся:

— Как видите, мы знаем, что вы замышляете.

— Я ничего не замышляю, — ответил Слейд намеренно дрожащим голосом, избегая смотреть в глаза собеседнику и всячески давая понять, что он лжет. — Я вообще никакой не инакомыслящий.

— Неужели? А как же статьи, которые вы пишете для радикальных изданий?

— Я пишу по заказу всех, кто мне платит. Я всего лишь бедный журналист, который таким образом зарабатывает на жизнь.