Ксения Нестерова - Где найдешь, где потеряешь…

– Колдун. Он знал моего Антошу по работе, – Анна Максимовна оживилась. То, что Анфиса поедет с ней, обрадовало ее. «Хорошая девочка, – подумала она. – Добрая. А таким всегда не везет. Но ничего, может, и ей Роман Семенович поможет…»

Сама Анфиса о колдунах думала нечасто. Столько телепередач, столько газет выходит. «Сниму сглаз, порчу. Приворожу. Отворочу»… Все это смахивало на сумасшедший дом. Колдунов объявилось немерено. У Анфисы одна подруга полностью свихнулась на гаданиях и биополях,.окончила какие-то курсы и теперь говорит только об этом, для других тем и даже для женских сплетен она уже не годится. Другая лечилась у травников. Анфиса верила и не верила во все эти чудеса. Честно говоря, трогало ее это мало. Никогда интереса к потусторонщине не имела. В принципе она готова была допустить, что ночь сегодня была особенная для гаданий. И что экстрасенс действительно скажет Анне Максимовне что-то важное. Во всяком случае, попробовать можно.

Взглянув на себя в зеркало, Анфиса быстро подрумянилась. Она всегда была ужасно бледной. «Бледность – признак аристократии, – часто подшучивала над ней бабушка. – Дворянские барышни всегда бледные были». Приводить себя в порядок как следует ей было некогда. Она надела шубу, дотронулась надушенным пальцем до мочек ушей – все, готова.

Маруська проводила их до угла дома и повернула назад, а они направились к автобусной остановке.

– Подождите, – остановилась Анфиса. – А где живет-то колдун?

– На «Соколе», а там еще две остановки на троллейбусе, – пояснила Анна Максимовна.

– Так это же тремя транспортами! Нет, так не пойдет, – Анфиса подняла руку, голосуя

машинам, бесконечный поток которых несся по Ярославскому шоссе.

– Анфиса, ты что, это же дорого, – запротестовала Анна Максимовна, но Анфиса не желала ее слушать. Договорившись с тормознувшим возле них частником, она усадила слабо сопротивляющуюся Анну Максимовну в машину.

Свою мать Катька когда-то любила. По-своему любила она ее и сейчас, но только когда не ненавидела. Всю жизнь мать металась, пытаясь устроить свою жизнь, а в результате только меняла мужиков, а замуж так ни разу и не вышла. Когда Катька подросла и поинтересовалась, кто же из всех этих, приходящих к ним дядей ее отец, то мать пожала плечами и ответила:

– А бес его знает. У меня их тогда трое было. Выходит, все и отцы, вот только, гады, алименты ни один не платил…

Тогда Катька ничего не поняла, осознание того, что сказала мать, пришло уже позже, когда она стала взрослее.

– Но хоть на кого из троих я похожа-то? – пытала она мать.

А та в ответ только пожимала плечами:

– Глаза вроде Ивана, а в профиль ты – вылитый Федор, он тоже очень хорош собой был, – констатировала мать. – Зато осанка и походка у тебя ну точь-в-точь – Семкина.

– По-твоему, на всех сразу, – злилась на неё Катька.

– По-моему, да. Да на хер тебе это, я уж их и не помню точно. Да и вообще, дочка, родилась, и радуйся… Вон какая, не уродина, а даже красавица получилась, – мать довольно улыбалась, глядя на нее. – Разве такую красоту один мужик сделает? Да ни в жизнь! – уверенно закончила она обсуждение.

Мать работала на заводе, поэтому контингент ее мужчин составляли работяги. Все они, как правило, любили выпить, а где выпивка, там и ссоры, а где ссоры, там и драки, после которых мать выставляла за дверь очередного претендента на ее руку и сердце: Сама она пила мало и все надеялась на большую и светлую любовь.

Когда в четырнадцать лет Катька призналась матери, что стала женщиной, та отнеслась к этому спокойно и только пошутила:

– Поздравляю! На свадьбе, значит, сэкономила.

Как жила дочка, чем занималась, мать не интересовало, она вертелась со своими мужиками и жила своими проблемами.

Настоящий раскол между ними произошел два года назад, когда у матери появился Егор. Катька сначала даже не поняла, зачем мать привела к себе этого парня. Он был на пятнадцать лет моложе матери и больше годился Катьке в женихи, чем матери в мужья. Был он недурен, но как бы слегка с глупинкой.

Как-то раз в присутствии матери он хлопнул Катьку по заду. Материны поклонники проделывали это и раньше, но тогда мать относилась ко всему спокойно, как к отцовской шалости. Поступок же Егора был ею воспринят совершенно иначе.

Мать взорвалась негодованием и обрушила на Катьку целый поток ругательств, называя ее дрянью, шлюхой, спидоноской и так далее. От обиды Катька проревела у себя в комнате целый день. Из происшедшего она поняла одно – мать ее ревнует к Егору. В дальнейшем ее догадка полностью подтвердилась. И поэтому, когда Катька исчезала из дома, мать только радовалась, а при ее появлении сразу свирепела, скорее напоминая пантеру, чем женщину, а тем более мать. Она бдительно оберегала свое счастье с Егором, пребывание которого в их доме, как ни странно, оказалось более длительным, чем пребывание предыдущих мужчин. Узнав, что дочка начала колоться наркотиками, мать ударилась в слезы, которые сменились равнодушием. Катька жила сама по себе. И порой ей казалось, что, если ее вдруг не станет, мать и не сразу заметит это.