Алексей Макеев - Кукловод

Быстрова же любезно сказала:

– Здравствуйте! Проходите, пожалуйста, Игорь Степанович! – Она с некоторым недоумением и вопросительно уставилась на мою спутницу.

– Это Нина Андреевна Стороженко, – вступился я за свою подружку, которой, как мне показалось, грозит выдворение за пределы кабинета Быстровой, чего бы мне не хотелось – как-никак, свой человек, все же пусть слабая, но поддержка в беседе с таким большим человеком, как заместитель мэра. – Вы же помните, Наталья Александровна, она актриса. Нина Андреевна была в составе театральной группы, что выступала в детском саду со спектаклем в тот самый злополучный день, когда произошла кража, – стал пояснять я скорее сидевшему на диване мужчине, чем Быстровой, ибо, как мне показалось, он здесь был хозяином положения. – Стороженко принимала непосредственное участие в розыске драгоценностей и помогла отыскать их. Так что она в курсе всех событий и, вполне возможно, ее объяснения могут потребоваться.

Быстрова как-то неопределенно повела плечом и взглянула на мужчину, словно спрашивая его мнение, как поступить с актрисой. Варламов тоже повел бровью, не сказав ни да, ни нет, ну, а я расценил это как разрешение Нине остаться, а потому отодвинул стул, приглашая Стороженко сесть, пристроился на соседнем стуле и поставил на стол пакет со шкатулкой.

– Игорь Степанович, – представила меня Быстрова мужчине.

Тот все так же молча чуть заметно кивнул.

– Сергей Николаевич Варламов, заместитель мэра, – церемонно проговорила заведующая детским садом и плавно повела головой в сторону сидевшего на диване мужчины. – Итак, мы вас слушаем, Игорь Степанович.

– А чего слушать-то! – Я поочередно приятно улыбнулся заведующей детским садом и Варламову. – Вы попросили меня найти шкатулку, и я нашел ее. Вот… – Я достал из пакета шкатулку и поставил ее на середину стола.

Как заведующая детским садом ни старалась скрыть свои эмоции, все равно ее прекрасное личико расплылось от удовольствия, и было отчего. Разумеется, Наталья Александровна была довольна тем, что пропажа отыскалась и теперь она чиста перед своим любовником. Варламов же, наоборот, прекрасно владел собой, и лишь его напряженное лицо и поза выдавали его крайнее недовольство тем, что случилось в его отсутствие со шкатулкой и диадемой.

– Вы не вскрывали шкатулку? – наконец-то впервые заговорил заместитель мэра. Голос у него был резким, тон начальственным, что неудивительно – привык командовать у себя в мэрии.

– Нет, конечно, – проговорил я удивленно, открыто и честно глядя в глаза Варламова. – На шкатулке же кодовый замок стоит.

– Хорошо, – сухо сказал Варламов, – я ее сейчас открою.

Он встал, подошел к столу и повернул шкатулку кодовым замком к себе. Покрутив в разных направлениях четыре колесика, заместитель мэра выставил на кодовом замке нужный шифр и поднял крышку шкатулки. Все присутствующие в комнате заведующей вытянули шеи, чтобы заглянуть внутрь футляра для диадемы. Да так и замерли с вытянутыми шеями. Не знаю, как других, а меня увиденное повергло в глубокий шок. Но, очевидно, Стороженко, Варламов и Быстрова испытывали то же самое, что и я, ибо в комнате установилась мертвая тишина и никто не шевелился. Это было невероятно! Шкатулка оказалась пустой! Сейчас мы в застывших позах вчетвером представляли собой отличную натуру для написания художником картины «Таинственное исчезновение сокровищ важной особы из ларца».

– Где диадема?! – проговорил заместитель мэра, глядя на меня сверху вниз, поскольку он стоял, а я сидел. Его голос прозвучал, как крик падальщика, у которого из-под носа увели добычу.

Я сидел, не в силах вымолвить ни слова. Я понятия не имел, куда могла деться диадема.

– Я не знаю, Сергей Николаевич! – наконец выдавил я хрипло, тупо таращась в пустое нутро шкатулки.

Миг, и ситуация в кабинете Быстровой переменилась. Заведующая детским садом, только что полная радужных надежд реабилитировать себя в глазах Варламова, вновь превратилась в человека, по чьей вине у любовника были похищены миллионы. Заместитель мэра, уверенный в том, что драгоценности снова вернутся к нему, а потому желавший поскорее закончить унижающую его в собственных глазах процедуру передачи бриллиантов, вдруг потерял свое достоинство, лоск и из небожителя стал простым смертным, которому не чужды такие низменные чувства, как жадность, гнев, желание любой ценой вернуть утраченное. Нина из вялой и апатичной после сегодняшней ночи вдруг стала оживленной и крайне заинтересованной, и ее можно понять: с ее труппы клеймо воров оказалось несмытым. Я же из человека, уверенного в том, что отлично выполнил свою работу, снявшего, наконец, с себя тяжесть забот и груз ответственности за розыск похищенной баснословно дорогой вещи, оказался у разбитого корыта…