Элизабет Питерc - Черт его знает

Генри еще не приходилось видеть, чтобы в одном помещении собрались коты в таком количестве. Коты упитанные и тощие. Коты короткошерстные и коты, смахивающие на живые метелки. Коты голубые. Коты белые, пятнистые, серые. Коты сиамские, коты персидские и коты неизвестных пород. Коты вполне зрелого возраста и их новорожденные отпрыски. Коты с длинными хвостами и вообще без хвостов.

Кейт вышла из кабинета - видимо, за обещанными напитками, - и Генри, оставшись в одиночестве, получил возможность осмотреться, чем сразу же и занялся. Длинный стол в самом центре комнаты был завален грудами всевозможнейших предметов - от обрезков ткани и спутанных клубков разноцветной шерсти до совсем уж мужской утвари вроде плоскогубцев и молотков. Изумленный взгляд Генри перескакивал с деревяшек на кучи бумаг: газеты, копирку, листы ватмана, с огрызков карандашей на ножницы, с недоеденного апельсина на чашки из-под кофе - четыре чашки, и все грязные.

По стульям и по полу были разбросаны музыкальные инструменты (гитара, цитра, лютня, ударные), несколько незаконченных вышивок, рамка для пике с натянутой, но нетронутой тканью и два пластмассовых монстра - Дракула и Кинг-Конг - из игры типа "Сделай сам". Пол - в тех местах, где его можно было разглядеть между котами, - сверкал светло-желтым паркетом. Стены же отливали бледной зеленью - впрочем, практически вся их поверхность была увешана картинами, постерами и фотографиями, совсем как в новомодных художественных галереях. Единственное живописное полотно, удостоившееся свободного пространства над камином, оказалось японской акварелью с выписанными тончайшей кистью цветущими вишнями. Натренированный глаз Генри сразу же уловил руку большого мастера, что еще сильнее отвратило его от остальных художеств.

Множество фотографий в рамках - тошнотворно сентиментальных, кстати сказать, - изображали котов и котят в самых разных видах и не менее разнообразной обстановке. Несколько снимков запечатлели скульптурные головы неизвестных Генри личностей; один - мужчину в кокетливой женской шляпке и еще один - непонятного пола существо с дурацким подобием короны на голове и до карикатурности уродливой физиономией.

Тут же обнаружилась средневековая карта Земли, жутко воинственное воззвание в защиту женской эмансипации и громадное, во всю стену и чуть ли не в человеческий рост, изображение футболиста. Под плексигласом шлема лица почти не было видно, но даже и без подсказки в виде цифры 9, красующейся на широкой груди спортсмена, Генри запросто назвал бы имя футбольного кумира Кейт.

С тяжким вздохом Генри обернулся и был встречен неожиданно сочувствующим взглядом нелепой персоны в клетчатом килте.

- Подавляет, да? - с дружеской улыбкой заметил Тед.

Потрясенный увиденным до глубины души, Генри напрочь забыл о манерах.

- Она что это, всерьез?

- Хороший вопрос... - протянул Тед. - В самую точку. Вы весьма проницательны. И впрямь - насколько Кейт всерьез? А бог ее знает. Все эти ее странности... некий росток правды в них есть, но... признаться, я и сам в недоумении.

- Росток правды, - медленно, точно пробуя слова на вкус, повторил Генри. - Во всем? Включая и утверждение, что она колдунья?

- А-а! - глубокомысленно кивнул Тед. - Вот он, вопрос вопросов!

Прежде чем Генри успел сообразить, готов ли он продолжать тему, дверь распахнулась и в кабинет вошли Кейт и Элли с подносами в руках. Генри рванулся к Кейт забрать поднос... да так и остался стоять с протянутыми руками, парализованный жуткими звуками. Казалось, целая стая голодных волков ворвалась в дом и несется по коридору, держа путь прямиком в кабинет.

- Дьявольщина! - фыркнула Кейт. - Про собак забыла. Тед, дверь! Быстро!

Тед, разумеется, опоздал. Миг спустя рычащая лавина хлынула в комнату.

От адского шума зазвенели стекла, яростные окрики Кейт и Теда слились со злобным кошачьим воем и рычанием псов. Разноцветная пушистая братия шрапнелью разлетелась во все стороны. Генри прочно прирос к полу и не пошевелился, даже когда некое оскаленное клочковатое создание обвилось вокруг его лодыжек. Громадный, кроваво-бурый мастиф уже нацелился на его горло, но Генри лишь прикрыл глаза, так и не двинув оцепеневшими конечностями.

Падение оказалось неожиданностью для него самого. Каменной глыбой рухнув на пол, Генри мгновенно ощутил на себе тяжесть лохматого исчадия ада; жаркое и влажное дыхание обволакивало лицо... Генри открыл глаза; наткнулся взглядом на жуткий оскал и истекающий слюной язык; закрыл глаза. В один присест пес любовно облизал его лицо от подбородка до лба.