Фрэнк Грубер - Говорящие часы

Из подъезда вышел управляющий и гаркнул:

— Не топтаться на одном месте! Побольше огоньку! А то уволю всех прямо сейчас! А свое жалованье имеете право взыскивать через суд. Ну, артисты, начали!

Пиноккио притопывали и подпрыгивали, играли в чехарду. Люди останавливались, затрудняя уличное движение. Полицейские отчаянно свистели, но им никак не удавалось разогнать толпу. Вскоре подоспел отряд правопорядка. Общими усилиями наладили движение транспорта. Управляющий стоял за кассой и улыбался во весь рот: билеты на вечернее представление раскупались, как горячие пирожки.

Пиноккио водили хороводы, играли в «колечко», в салки и дошли до полного изнеможения. Ноги уже отказывались служить. Спустя два часа управляющий наконец позволил им по очереди — по пятнадцать минут на каждого — отдохнуть.

Дождавшись своей очереди, Джонни без сил ввалился в раздевалку. Дивана в комнате не было, и он растянулся прямо на полу. Он так устал, что не было сил даже снять маску. Минут десять он лежал пластом. Потом, скосив глаза, увидел скомканную газету. Он перекатился на бок и развернул ее. Его внимание привлек заголовок. Сняв маску, он приоткрыл дверь.

Почти вся первая полоса была посвящена событиям в Бруклендсе. В передовой сообщалось, что некий Том Квизенберри, двадцати лет, был задушен в Бруклендской тюрьме тремя бродягами, соответственно: Джоном Доу, Джоном Смитом и Джоном Джонсом. [2] Условное обозначение лица мужского пола, чье имя неизвестно или не оглашается по каким-либо причинам в интересах следствия. Согласно показаниям констебля Оры Фитча, Джон Доу — престарелый слабоумный бездомный бродяга. А вот Джон Смит и Джон Джонс — молодые преступники. Они напали на констебля Фитча, и кто-то из них пырнул его ножом. К счастью, рана оказалась нетяжелой, хотя и болезненной. Полиция предпринимает необходимые меры для поимки преступников.

Во второй колонке речь шла о Дайане Раск, невесте Тома Квизенберри. Ее задержали вчера вечером неподалеку от города Мус-Лэйк после того, как мисс Раск видели в обществе двух типов, похожих по описанию на Смита и Джонса. Бандитам удалось скрыться после захватывающей дух погони. Дайана Раск настаивает на том, что мужчины, с которыми ее видели, — просто случайные попутчики. Отец убитого молодого человека, Эрик Квизенберри, который только что прибыл из города Хиллкреста, штат Нью-Йорк, поручился за мисс Раск, и ее отпустили.

Квизенберри, говорилось далее в статье, забирает тело сына для похорон в семейном склепе. Перед отъездом он заявил, что выплатит тысячу долларов тому, кто поймает Джона Смита и Джона Джонса.

— А это идея! Тысяча баксов — это вещь! — размышлял вслух Джонни. — Может, за меня никогда так много в жизни не дадут…

— Эй, ты, Пиноккио! — крикнул из-за двери следующий артист, жаждущий отдыха. — Ты отдыхаешь дольше положенного!

В раздевалку ввалился еще один Пиноккио, и Джонни со вздохом поднялся с пола.

К вечеру все они еле держались на ногах. Целый день Пиноккио веселили народ. К середине дня у театра выстроилась очередь длиной в полквартала. Управляющий разрешил им по очереди — по полчаса на каждого — перекусить, но дать немного денег в счет жалованья решительно отказался. Джонни и Сэм вместо обеда просто подремали немного.

Наконец наступил вечер. Ровно в девять пятеро Пиноккио двинулись в раздевалку. Джонни с Сэмом облачились в свою одежду. Появился управляющий с деньгами.

— Наймете нас завтра? — поинтересовался Джонни.

Управляющий заюлил.

— Н-н-у… вряд ли. Может… позже, на неделе.

— Но вы же обещали, если мы хорошо поработаем, завтра нанять нас снова, — напомнил один из Пиноккио.

— Так-то оно так, но сегодня мы собрали такую толпу, что завтра народу точно придет с избытком.

— Ах так! — сказал Сэм Крэгг. — Ну, тогда… — Он накрыл лицо управляющего своей пятерней и толкнул с такой силой, что тот отлетел в дальний угол. Когда он отлип от стены, Сэм и Джонни уже стояли в дверях.

— Ужинать! Едим до отвала… — воскликнул Джонни.

— Толстые, сочные бифштексы, — взвизгнул Сэм.

Из Миннеаполиса в Коламбус — за доллар тридцать центов!

Сначала Миннеаполис — Чикаго… Двое суток в товарняках и багажных вагонах с батоном хлеба и с палкой дешевой колбасы за двадцать центов.

Пятьдесят центов за нормальный обед в Чикаго.

Далее по шоссе в Индианаполис. День — на открытой товарной платформе экспресса и двадцать центов на еду.