Евгений Аллард - Призраки прошлого

— Олег, почему тебя это так интересует? — перебила меня Милана с явной подозрительностью.

— Любопытно же. Это я нашёл тело Северцева в пещере.

— Какая разница теперь? Гришу уже не вернёшь, — бросила Милана с горечью. — Кто его убил, уже совершенно не важно.

Милана ведёт себя странно, с одной стороны явно переживает из-за смерти Северцева, а с другой пытается защитить убийцу. Мужа?

— Прости, что сую нос не в своё дело, — быстро проговорил я, и, чтобы сменить тему, добавил, нежно погладив Милану по руке: — Кстати, я без дублёра могу линию ягодиц продемонстрировать. Собственную.

— Наивный ты, Олежек, — проговорила с усмешкой Милана, но руку не убрала. — Такие сцены — это тебе не как в жизни. Залез на бабу, получил удовольствие. Это тяжёлая работа.

— Я согласен на самую тяжёлую работу! — воскликнул я с пафосом. — А чтобы лучше её сделать, хочу прорепетировать. Для правдоподобности.

— Олег, хватит, наконец! Думаешь, актрисы — все поголовно шлюхи? Прыгают из постели в постель. Да?

— Нет, не думаю.

— Скажи честно, я для тебя очередная галочка в твоём блокнотике побед?

— Милана, я никогда ничего не обещаю. Кроме того, что со мной можно неплохо провести время. И совершенно не скрываю этого.

— Да пошёл ты! — буркнула она и отвернулась к окну.

Милана почему-то имеет на меня виды? А как же угрозы её мужа?

— Прости меня, — сказал я серьёзно. — Я ничего плохого не хотел сказать, неудачно пошутил, — вновь погладив её по руке, пробормотал я.

Она повернулась ко мне, в её глазах я заметил глубокую печаль, на самом дне, невыносимо тяжёлую. Милана одинока и несчастна, со всей своей популярностью, знаменитым мужем-режиссёром. Все есть, деньги, слава, нет только счастья. Милана подняла глаза выше, я обернулся и увидел Лифшица. Он шёл к нам, расплывшись в счастливой, глупой улыбке.

— Мельгунов уехал? — поинтересовалась Милана, как ни в чем, ни бывало, хотя, казалось, секунду назад готова была разрыдаться от отчаянья. Железное самообладание.

— Да! — подтвердил радостно Лифшиц.

— Что-то слишком быстро, — проворчал я. — Неужели все снять успели?

— Ничего не успели. Стали репетировать, а Мельгунов сбежал, — объяснил Лифшиц.

Я изумлённо уставился на него.

— Как это сбежал? Может он просто в сортир ушёл, — предположил я.

— Да нет. Сказал, что болит голова, он не в форме и сбежал.

Я представил физиономию Верхоланцева и чуть не расхохотался. Мы вернулись на съёмочную площадку. Техники переставляли осветительные приборы, отражатели, устанавливали камеру. Я не заметил Верхоланцева, наверно, он решил повеситься или застрелиться. Я вскочил на сцену, сел за чёрный рояль. Открыв крышку, наиграл пару нот.

— И что играть умеешь? — спросила Милана недоверчиво.

Она оказалась рядом, облокотившись на крышку, снисходительно изучала меня. Я провёл быстро по клавишам и стал наигрывать бодрый мотивчик. Конечно, получалось у меня плохо, но в глазах Миланы зажёгся интерес.

— И долго учился? — поинтересовалась она.

— Четыре года в музыкальной школе по классу фортепиано. Мама считала, что интеллигентный человек обязан уметь играть на рояле, — ответил я с притворной гордостью.

— Спой что-нибудь, — вдруг сказала она.

Я бросил взгляд на её лукавую улыбку, виски ударили в голову. Пробежался по клавишам и начал петь блатняк из репертуара Аркадия Северного:

Милана звонко рассмеялась, показав во всей красе очаровательные ямочки и белые, идеальной формы зубки.

— Потрясающе! — отсмеявшись, сказал она. — Надо вставить в наш фильм. Как ты считаешь? Ну а серьёзное что-нибудь.

— Пожалуйста, — сказал я. — Не стреляйте в пианиста. Он играет, как может, — предупредил я.

Милана нахмурилась, и через паузу спросила:

— А вот это знаешь? «Не плачь, мой друг, не плачь. Никто не умирает»

— Да. Я почти весь репертуар Макара знаю. Но может не стоит? — засомневался я. — Давай я что-нибудь весёленькое сбацаю?

— Спой! — приказным тоном сказала она.