Мария Брикер - Мятный шоколад

— Да что вы мучаетесь! Как вашего друга зовут? — оживилась администратор и зашелестела журналом.

— Петр Павлович Заболоцкий, — брякнул Клим, первое, что пришло в голову.

— Не, это не он.

— Вот видите, я же вам говорил. Ладно, пойду, всего вам доброго.

— Погодите, — остановила его администратор, — вы сказали, Петр Павлович Заболоцкий? Вот ведь совпадение! У нас в гостинице тоже живет Петр Павлович Заболоцкий, только он на вашего друга совсем не похож. И вообще, какой-то он отмороженный, никуда не выходит, сидит целый день в номере со своей бабой и водку жрет.

— Что вы сказали? — поперхнулся Клим.

— Я говорю…

— Тихо! В каком он номере? — прижал палец к губам Клим. Его затрясло, словно в лихорадке. Заболоцкий здесь? С какой-то бабой! Что происходит? Он сбежал и теперь прячется? Предатель! — Отвечайте, в каком он номере, быстро.

— Кто?

— Заболоцкий! — рявкнул Клим.

— Клим, голубчик, вот эта встреча! — окликнул его знакомый голос.

— Так бы и сказали, что инкогнито хотите остаться, — буркнула администратор, но Клим ее уже не слышал.

С широкой улыбкой к нему направлялись Иван Аркадьевич и его верные стражи. Старик подошел к Климу и похлопал его по плечу:

— Мои аплодисменты! Вы меня в очередной раз удивили. Каким образом вы ухитрились выяснить, где находится ваш друг? Впрочем, это неважно. Мы его с базы сюда переселили, дабы не вводить вас в искушение. И что же — оказалось, напрасно. Не беспокойтесь о нем. Уверяю вас: я сделал все возможное, чтобы Петр Павлович чувствовал себя максимально комфортно. И даже Софию к нему приставил, чтобы он не скучал в одиночестве. Она ведь не просто горничная, а квалифицированный медицинский работник. В случае плохого самочувствия всегда поможет, таблетку даст, укол, если необходимо сделает, — Иван Аркадьевич выразительно посмотрела в глаза Климу, достал из кармана мобильный телефон и тихо сказал: — Надеюсь, мне не придется ей звонить и сообщать о вашем приходе? Поверьте, София со своими обязанностями справляется великолепно, профессионал своего дела, и единственный ее недостаток — излишняя эмоциональность. Так что, вас к машине проводить или сами дойдете?

Клим набрал в грудь воздуха, твердым шагом вошел во двор и только у крыльца понял, что держит в руках… калитку. Его это немного удивило. Он вернулся, прислонил калитку к забору, проследовал к окну и тихонечко постучал. Стекло зазвенело, задребезжало, шторка отодвинулась, окно открылось.

— Господи, вы опять здесь!

— Не-е-т, это вы здесь, а я — тут, — возразил Клим и хихикнул. — И каждый вечер, между прочим, в час назначенный! Иль это только снится мне? А, Алевтина? Снится мне или нет — девичий стан, шелками схваченный, который в туманном движется окне? Окошки мыть надо почаще, Алевтина. Мутные окошки-то! Не помнишь, что там дальше было? Что-то там с пьяными…

— Да это вы пьяный, как свинья! Где вы так надрались?

— Тихо, не дыши на меня духами и туманами. И сядь уже у окна, — шикнул Клим: удерживать тело в вертикальном положении ему было все сложнее. — Чуть не забыл. Шляпу надень с траурными перьями и упругие шелка! А я буду, странной близостью заколдованный, смотреть на темную вуаль и видеть чего-то там… ну да, очаровательную даль, — прошептал Клим и заржал во все горло. — Скажу тебе по секрету, Алевтина, что глухие тайны мне поручены. Про солнце не буду — это пошло. Так! И всей души моей излучины — пронзило терпкое вино. Поняла? И еще перья страуса склоненные в моем качаются мозгу. Про синие очи тоже не буду, они у тебя карие. Так вот, Алевтина: в моей душе лежит сокровище, и ключ поручен только мне!

— Ты право, пьяное чудовище, — сквозь зубы процедила Алевтина.

— Я знаю, — кивнул Клим, — истина в вине! — процитировал он, вытащил из-за пазухи мятый букет ромашек, протянул его Алевтине и рухнул на землю.

«Какой урод придумал электричество? — это был первый вопрос, который задал себе Клим, когда наполовину открыл глаза. — Какого хрена?» — это был второй вопрос, который задал себе Клим, когда отрыл глаза совсем. Лежал он на полу, под голову ему была любезно подложена подушка. Сильно хотелось пить. Но возмутило его совсем не это. С потолка, помимо гнусной электрической лампочки, засунутой внутрь абажура, свисала веревка с петлей на конце, а на полу, под петлей, стояли рядышком табуретка — и Алевтина.

— Ты дура, да? — спросил Клим.

— Заткнись и лежи смирно, тебя вообще не должно здесь быть, — пропела девушка и проверила веревку на прочность.