Мария Брикер - Босиком по снегу

— Лучше утопиться, чем нюхать вонючку для туалетов, — раздраженно крикнул Крюгер и демонстративно увеличил напор воды.

— Вылезай, я комнату проветрила. Теперь твоей жизни ничего не угрожает, — доложила Соня примирительно. Крюгер молча скреб себя мочалкой и не реагировал. — Слушай, хватит дурака валять. Вылезай. Есть новости!

Шум воды в ванной стих.

— Что за новости?!!! — распахнув дверь и выпустив облако пара в коридор, завопил Крюгер.

— Я Анину звонила, кажется, у него… — Соня умолкла на полуслове и загадочно улыбнулась, задумчиво разглядывая Михаила, который предстал перед ней во всей своей первозданной красоте.

— Соня, что сказал Анин? — одернул ее Крюгер раздраженно.

— Он толком ничего не объяснил, сказал, что у него появилась новая информация, обещал перезвонить, — рассеянно продолжила женщина, неотрывно глядя на то место Михаила, что располагалась немного ниже живота. Намерения ее были очевидны.

Крюгер судорожно схватил полотенце и торопливо обмотал им талию, дабы отвлечь Сонино внимание от своей персоны. Если она сейчас потащит его в постель, зверея, подумал Крюгер, он просто-напросто придушит ее, и тогда совершенно точно Франции ему не видать, как своих собственных ушей. Соня в постель его не потащила: она втолкнула Крюгера обратно в ванну и, призывно глядя ему в глаза, стала медленно расстегивать пуговички халата… От неминуемой смерти Соню спас звонок ее мобильного телефона.

— Может, это Анин, — неуместно радостно воскликнул Крюгер и поскакал вслед за Соней в комнату.

— Да, это я, — ответила Соня на звонок, заметно переменилась в лице и, попросив собеседника минутку подождать, прижала трубку к груди. — Это не Анин, — зашептала женщина взволнованно. — Это клиентка. Очень важная клиентка! Прошу тебя, Крюгер, выйди, ты меня смущаешь, и я не могу настроиться на деловой лад.

Михаил удалился в ванную, посушил волосы феном, тщательно уложил их, побрился и вышел с решительным намерением изменить свою жизнь. Сосуществовать под одной крышей с Сонечкой он больше был не в состоянии. Причину Крюгер так до конца и не понял, ведь Соня была безупречна во всем: красива, умна, загадочна, иронична, своеобразна, переменчива, неутомима в постели. В Соне сочеталось все, что он больше всего ценил в женщинах, но саму обладательницу всех этих неоценимых качеств он так и не смог полюбить. Теперь он больше не сомневался, что много лет назад сделал все правильно. Соня была чужой для него тогда и осталась таковой до сих пор.

— Соня, — позвал он женщину, уже ощущая смачные пощечины на своем лице, — мне нужно с тобой серьезно поговорить. Соня, где ты?

Он прошелся по квартире и вместо Сони нашел записку следующего содержания: «Уехала к клиентке. Жди моего звонка, это важно! Ты знаешь: трубку снимай только после второго звонка, а то можешь на Анина нарваться. Целую, вечером тебя будет ждать приятный сюрприз, твоя Соня».

— Вот только сюрпризов мне как раз и не хватало для полного счастья, — буркнул Крюгер, молниеносно оделся, прямо в грязных ботинках прошел на кухню, налил себе из чайника воды в стакан, сделал пару глотков и заметил на столе красочную купюру, выданную Соне на продукты. Рука непроизвольно потянулась к заманчивой бумажке достоинством в сто Евро, но в эту минуту Крюгер вспомнил о своем собственном достоинстве, стыдливо одернул руку, тяжело вздохнул и, бросив на сто Евро прощальный, полный сожаления взгляд, торопливо покинул квартиру.

К допросу Лемешевой Анин приступил только в два часа дня. К этому моменту Кирилл Олейников увольняться уже раздумал и преданно заглядывал следователю в глаза и рот, так как был подробно осведомлен о завершении успешной операции по поимке опасного серийного убийцы и о героическом подвиге майора Анина.

Допрос, тем не менее, с места не двигался. Лемешева упорно молчала вот уже полчаса, демонстративно сложив руки на груди. Анин не без удовольствия покосился на женщину. Под глазом у Натальи Вениаминовны красовался свеженький синяк, нос распух, на щеке отчетливо проступали следы женских ногтей. В общем, было понятно, как бурно Лемешева провела первую свою ночь в КПЗ. Стойкая бабенка оказалась! «Нет, все-таки надо было поместить ее, бедняжку, в одну камеру к Клавке Парамоновой, матери шестерых детей, которая на днях прирезала третьего мужа за то, что он издевался над малютками, и шепнуть Клавоче на ушко, как Лемешева „любит“ свою приемную дочку», — злорадно подумал Анин. Сразу бы раскололась и не сидела тут с видом оскорбленной невинности!