Мария Брикер - Босиком по снегу

— Нина? Боже мой! — потрясенно воскликнула Елизавета Модестовна, распахнув дверь. — Проходи, только… Господи! Как же это? Ты же через год только… А это кто?

— Моя дочь, Юля.

— Дочь?!! — округлив глаза, переспросила экономка.

— Приемная, — объяснила Нина. — Вернее, я собираюсь ее удочерить. В общем, это неважно. Так могу я пройти?

— Конечно, — неуверенно отступив в сторону, сообщила Елизавета Модестовна, пропуская Нину с малышкой в квартиру.

После смерти отца девушки экономка стала полноправной хозяйкой жилплощади, о чем сообщила Нине в письме. Отец подсуетился с пропиской незадолго до своей смерти, чтобы квартира не отошла государству и у Нины было бы место, куда она могла вернуться после освобождения. Но, судя по выражению лица Елизаветы Модестовны, у экономки были другие планы. Как мерзко, думала Нина, а ведь она считала ее близким человеком и не ожидала от нее подлости.

— Не волнуйтесь, мы ненадолго, — холодно объяснила Нина. — Я приехала, чтобы навестить могилки отца и мамы. А потом, вы мне писали, что отец оставил для меня какую-то вещь. Если эта вещь сохранилась, я хотела бы…

— Понимаешь, Ниночка, — замялась Елизавета Модестовна. — Я тут… Как бы тебе это…

— Я все понимаю, — резко ответила Нина, — и не собираюсь претендовать на эту квартиру.

— Да что ты! Я совсем не…

— Лизок, кто там пришел? — раздался хрипловатый мужской голос из комнаты, Елизавета Модестовна покраснела, как вареный рак, и тут Нина поняла, почему экономка вела себя так странно — она завела себе ухажера и стеснялась об этом сказать! На душе сразу стало спокойно и весело. Нина рассмеялась и задорно подмигнула умирающей от стыда женщине.

— Мы переедем, как только ты скажешь. У Петро есть своя жилплощадь. Ты не подумай, он мой законный супруг, — с жаром воскликнула Елизавета Модестовна, вытирая со лба выступивший пот.

— Ну вы и проказница, Елизавета Модестовна, — хихикнула Нина. — Как же я за вас рада. Поздравляю!

— Значит, одобряешь? — ликующе воскликнула экономка. — А я-то все боялась тебе об этом написать. Думала, не поймешь ты моего поступка. Я и сама до сих пор в себя прийти не могу. Уж и не чаяла, что на меня счастье такое на старости лет свалится! Мы на кладбище познакомились. Я за могилкой твоего отца ухаживала, а он жену свою схоронил. Так и прибились друг к другу. Пойдем скорее, я тебя познакомлю с ним. Петро!!! Нина приехала. Радость-то какая! Вот радость-то! Ниночка, устала, наверное, с дороги? А девчушка-то какая худющая! Ничего, откормим. Сейчас вам оладушек напеку. Твоих любимых. Помнишь, как раньше, с медом, со сметаной… На обед гуся запечем с яблоками. На ужин… Юленька, кушать хочешь? А вот и мой Петро!

Избранник Елизаветы Модестовны оказался веселым, упитанным, усатым, лысым и невозможно обаятельным мужчиной в полном расцвете сил. Елизавету Модестовну он обожал и, наблюдая за их нежными теплыми отношениями, Нина от души порадовалась за них и поразилась переменам, которые произошли с вечно недовольной экономкой. От склочного вредного характера Елизаветы Модестовны не осталось и следа — женщина излучала благодушие и порхала по квартире, как бабочка в брачный период. Состояние счастья передалось и Нине. Они провели во Владимире два сытых и безоблачных дня. Посетили могилы отца и мамы, отоспались, наболтались, вспомнили счастливые моменты прошлого, и только перед отъездом, на вокзале, Елизавета Модестовна, сжав Нину в жарких объятьях и обливаясь слезами, вложила ей в руку длинный бархатный футляр.

— Что это? — спросила Нина, с интересом разглядывая коробочку.

— Ян сказал, что когда ты на это посмотришь, то все поймешь. Ну, не поминай лихом и знай, если у тебя в Москве что-то не заладится, ты всегда можешь вернуться домой. Слышишь, Нина? Всегда!

Она открыла футляр только в вагоне электрички, когда город Владимир остался далеко позади. Внутри лежала плоская полукруглая коробочка с монограммой на крышечке в виде замысловато переплетенных латинских букв «NL», украшенных россыпью алмазной крошки. Это был миниатюрный золотой медальон на цепочке, выполненный отцом по ее эскизу. Дрожащей рукой она открыла малюсенький замочек, и на руку ей выпала крошечная золотая бабочка с ажурными крыльями и разноцветными глазками — любимая работа отца, его талисман. Ян Лацис был прав — она поняла все. Перед смертью отец дал ей добро, чтобы она продолжила его дело. Он дал ей понять, что верит в нее!

— Что это, мама? — спросила Юленька.