Мария Брикер - Босиком по снегу

Сергей Петрович побледнел и медленно осел на стул.

— Простите, Галина Владимировна, — крякнул он и виновато опустил глаза, — я подумал, что вы меня так называете — меня с института Тортилой зовут.

— Тортилой? — ошеломленно спросила Коржикова, помолчала немного и вдруг истерически захохотала.

— И ничего тут смешного нет, — обижено засопел Анин, схватился за живот и тоже захохотал.

— Вас-то за что? — продолжая хохотать, сквозь слезы спросила Коржикова.

— Полез спьяну купаться в штанах и ключи от квартиры утопил в пруду! Нырял, нырял… — скрючившись от смеха, объяснил Анин. — С тех пор и пошло.

— А почему… почему не Буратино? — сползая с кресла на пол, спросила Галина Владимировна.

— Носом не вышел, — объяснил Анин и заглянул под стол, пытаясь отыскать там всхлипывающую от смеха Галину Владимировну.

В дверь постучали, и в кабинете появилась одна из воспитательниц с кожаной папкой в руках. Женщина замерла на пороге и во все глаза уставилась на директора и следователя, которые совершали какие-то непонятные и весьма странные действия под столом. Галина Владимировна резко поднялась с пола, громко стукнувшись головой о стол, села на стул, поправила пиджак и откашлялась… Следователь тоже занял сидячую позицию на стуле и замер.

— Ручка укатилась, — пояснила она ошарашенной даме и деловито вытерла выступившие на глазах слезы платочком. — Зайдите, пожалуйста, попозже, Агнесса Михайловна, я сейчас очень занята, — Агнесса Михайловна молча вышла и плотно прикрыла за собой дверь. — Д-а-а … — протянула Коржикова загадочно, в последний раз хихикнула и спросила: — Так почему вас Лариса интересует? Что все-таки произошло?

— Ее убили, — тихо сказал следователь, и ему стало неловко — неловко за себя, за Галину Владимировну и за их дурацкий истерический хохот.

— Как же так? — растеряно спросила Галина Владимировна и опять полезла за сигаретами. Потом встала, выглянула за дверь, дала какое-то распоряжение своей помощнице и вновь вернулась к своему столу. — Курите, если хотите, — тихо сказала она и прикурила сигарету. — Бедная девочка, кому она могла помешать? Я, конечно, намучилась с ней, но в принципе она была совершенно безобидной. Жила в мире своих фантазий, остальное ей было неинтересно и скучно. За что ее убили?

— Вот и я это очень хотел бы знать. Скажите, Галина Владимировна, как к вам попала Лариса?

— Мать ее на четвертом месяце беременности не поделила что-то с мужем и прирезала его. Пьяная семейная разборка. Родилась Лариса на зоне, до трех лет там вместе с матерью и находилась, в доме ребенка при колонии. Потом девочку перевели в один из московских интернатов, но пробыла она там недолго. Детский дом расформировали, и девочка попала к нам, где и воспитывалась до окончания школы. Потом ей квартиру выделили, и она отправилась в самостоятельную жизнь. К сожалению, такую недолгую.

— А что стало с ее матерью? Она умерла?

— Нет, она жива и относительно здорова, — с горечью сказала Галина Владимировна. — Освободилась в 1991 году.

— Почему же она девочку не забрала? — удивился Сергей Петрович.

— Такое часто случается. Рожают на зоне для послабления режима, а потом бросают своих детей.

— Но вы же сказали, что мать Ларисы уже была беременна, когда в колонию попала? — уточнил Анин.

— Да, вы правы. Это довольно странная история. Знаете, она ведь, как освободилась, один раз приезжала и хотела Ларису забрать, но потом передумала. Видите ли, у нее, по-моему, что-то с психикой случилось, как только она ребенка увидела. Вела себя женщина, мягко говоря, неадекватно. Видимо, сначала материнский инстинкт ее сюда привел, но потом ей страшно стало, и она стала придумывать какие-то небылицы, чтобы у нее повод был от ребенка откреститься.

— Что вы имеете в виду?

— Простите, Серей Петрович, это так давно было. Очень многое из памяти стерлось. Помню только, что несла она какую-то чушь, девочку зачем-то ударила, укусила одну из воспитательниц — еле-еле ее успокоили.

— Больше она не приходила?

— Нет, хотя я пыталась еще несколько раз с ней связаться и уговорить ее, но все было бесполезно.

— Зачем? Ведь, по вашим словам, мать Ларисы была психически неполноценна и даже опасна.

— У ребенка должна быть мать, Сергей Петрович. Тем более, что я следила за ее жизнью, справки о ней наводила. Она на удивление быстро устроилась в жизни, повторно вышла замуж за работящего, в меру пьющего мужика, осела в Подмосковье, дом свой, хозяйство завела, родила еще троих детей… Не знаю, почему она Ларочку не забрала? Вероятно, девочка напоминала ей о ее прошлой жизни — другого объяснения я не нахожу.