Леена Лехтолайнен - Мое первое убийство

Через мгновение по животу разлилось тепло, слегка ударило в голову. Койву накинулся на еду, жадно запивая ее пивом. Мы заказали жирные бифштексы и еще пива. Койву рассуждал о достижениях финских спортсменов на недавно закончившейся Олимпиаде. Я ругала мужскую олимпийскую сборную, он критиковал ноги моей любимой спортсменки. Мы чуть не поругались — на мой взгляд, ноги были хороши. В общем, говорили на нейтральные темы, обсуждать сегодняшнюю трагедию было невозможно. Койву, конечно, чувствовал, что, несмотря на внешнее спокойствие, я нахожусь на грани срыва, но не изъявлял желания стать моим психотерапевтом.

После пары горячих блюд, пива и нескольких порций виски я почувствовала к Койву необыкновенную симпатию. Мысль о том, чтобы провести эту ночь в объятиях приятного блондина, с которым к тому же мы были хорошо знакомы, казалась все более привлекательной. Но я еще не утратила способности понимать, что наутро пожалею о своей минутной слабости. Мне нужен хороший напарник. Глупо было бы терять коллегу ради приключения на одну ночь. А большего у нас все равно не будет, в этом я не сомневалась. Я устало улыбнулась Койву и сказала, что пора отправляться домой, спать. Он все же уговорил меня еще на один «Джек Дэниелс», смакуя который, я неторопливо рассуждала о разнице стиля прыжков в длину наших и зарубежных прыгунов. Мы уехали на одном такси, по дороге Койву пытался напроситься ко мне в гости, но, пустив в ход свой авторитет непосредственного начальника, я отправила его домой. Думаю, завтра он поймет, что это было правильное решение.

Перед сном я позвонила в больницу. Тулии сделали операцию на позвоночнике, и, по словам врачей, у нее появился шанс выжить. Алкоголь с бифштексом сделали свое дело — меня неудержимо клонило ко сну. Я приняла две таблетки от головной боли, четко понимая, что завтра мне будет еще хуже.

В город пришла осень. Наступила погода, которую все не любили, — слякоть под ногами, дождь, туман. А мне нравилось гулять, я шла по набережной и размышляла. Накануне я закончила оформление бумаг по делу об убийстве Юкки Пелтонена, на будущей неделе дело передадут в суд.

Проблема заключалась в том, что обвиняемый не сможет предстать перед правосудием. Тулия выжила, но она еще долго не сможет прийти в суд. Падая, она сломала позвоночник в нескольких местах, и у нее парализовало ноги. Врачи сказали, что прежде чем она встанет на ноги, ей придется сделать еще несколько операций.

Я боялась, что она так никогда и не оправится психически. Тулия отказывалась разговаривать. Доктора не нашли у нее никаких других отклонений — она ела, спала, читала приносимые ей книги, даже иногда что-то писала. Но не разговаривала.

Однажды я ее навестила. Меня провели к ней в палату. Она подписала записанный с моего диктофона разговор, произошедший между нами в день трагедии. Я хотела поговорить с ней. До этого к Тулии приходили люди из различных социальных служб, пытались задавать вопросы. Я думала, со мной ей будет легче разговаривать. Но она молчала.

Конечно, я очень хотела ее видеть. Меня мучили воспоминания о том, как она смотрела на меня, прежде чем выпала из окна, как мы смеялись за кружкой пива в баре, как она боролась, надеясь убежать… Я пыталась понять, какие чувства к ней испытываю, как к ней отношусь… Я все время думала об этом.

Пройдя по длинному коридору, я зашла в маленькую палату с замком на двери. Тулия содержалась под стражей, как заключенная. Я попросила медсестру оставить нас вдвоем. Девушка лежала на узкой металлической кровати в похожей на пенал комнатке, на подоконнике стоял горшок с бледно-розовыми розами, в углу — телевизор, на тумбочке — сборник стихотворений Эдит Седергран, свеча. Палата, похожая на камеру. Тулия, несмотря на высокий рост, казалась очень маленькой, почти бесплотной. Когда я вошла, она даже не повернула головы, неотрывно глядя на недвижно лежавшие на одеяле руки. Я вдруг подумала, что, наверное, они у нее и сейчас очень мерзнут. Мне хотелось прикоснуться к ним, согреть. Но я не осмелилась.

Я заговорила, пытаясь привлечь ее внимание.

— Привет, Тулия. Это Мария. У меня к тебе несколько вопросов.

Тулия даже не подняла глаз. Я сделала еще несколько попыток. Разговаривала я как полицейский, хотя мне очень хотелось просто быть собой, поговорить с ней по-дружески, как раньше. Через пять минут я позвала медсестру.

— С вами она тоже не хочет разговаривать, — констатировала та.