Сэйси Ёкомидзо - Белое и черное

— Все три происшествия просто случайно совпали?

— Такое тоже нельзя исключать. Не это ли столь запутало всю ситуацию? Если бы художник Мидзусима не стряпал письма, если бы господин Нэдзу не проделал дикости с трупами, все решалось бы гораздо проще, не так ли?

— Вы имеете в виду Итами Дайскэ? — встрепенулся сыщик Симура.

— Вот именно. Господин старший инспектор! — Киндаити Коскэ что-то припомнил. — Итами признал, что имел связь с мадам?

— Нам удалось вытрясти из служащего ресторана «Ханаикада» в Футю, что Итами трижды тайком встречался с ней там в отдельном кабинете для любовных свиданий. После этого ему деваться было некуда, и он выложил все. Так вот есть один интересный момент.

— Какой же?

Тодороку усмехнулся:

— По словам Итами, как он ни изощрялся с мадам, она никогда не отдавалась страсти. Просто подчинялась ему, как кукла. При этом сам Итами в итоге начисто выдыхался, на чем все и прекращалось. И так было каждый раз. То есть она выматывала из мужика все силы, а сама при этом совершенно не возбуждалась. Верно он про нее сказал — всем лисам лиса!

Очевидно, для Киндаити Коскэ эта информация была новой, потому что он проявил к ней повышенный интерес:

— Что же, Катагири Цунэко была физиологически фригидна?

— Я и сам прежде всего об этом подумал, но из откровений Итами такого не следует. Он поведал, что отвечать-то она ему в какой-то степени отвечала, но вот до конца с ней дойти у него никак не получалось: она всегда его выматывала раньше. В общем, похоже, что в постели мадам совершенно сознательно себя сдерживала.

— Однако, — Киндаити Коскэ страдальчески отвел взгляд на окно, — возможно ли такое с точки зрения физиологии? Сколько раз Итами с ней встречался, говорите?

— В «Ханаикада» три раза.

— Ну, первый раз — ладно, но ведь потом-то он старался ее завести всякими штучками?

— Разумеется. Набрасывался на нее со всей страстью. И всегда первым же и капитулировал. А она при этом оставалась холодна. Повторялось это каждый раз. Теперь он говорит, что в конце концов совершенно потерял к ней интерес, о чем ничуть не сожалеет.

— Вот это вранье, — вступил в разговор сыщик Симура. — Если уж мужчина запал на женщину, то чем холоднее она его принимает, тем больше он распаляется. Конечно, если они вместе живут и подобное каждую ночь месяцами повторяется, тут уж, конечно, он плюнет и уйдет. Но чтоб после двух-трех раз потерять всякий интерес — как-то это не убедительно.

— Нэдзу показал, что в тот вечер убитая совершенно определенно была в постели с мужчиной, — спокойно напомнил Ямакава. — Им мог быть только Итами. Он занимался с ней любовью, она, как всегда, оставалась холодна, он рассвирепел и убил ее. Как вам такая версия?

— Как говорится, чрезмерная любовь удесятеряет ненависть. Возможно даже, он ее непреднамеренно убил, а потом испугался, что придется отвечать, и сбежал. Господин старший инспектор, Киндаити-сэнсэй, по такой версии все концы сходятся! — Сыщик Симура рвался немедленно арестовать Итами Дайскэ.

Итак, подозрения в адрес Итами неожиданно резко усилились.

Он приходил к ателье в то самое время, когда мадам была убита. Он единственный из причастных к делу, у кого нет алиби.

Итами говорил, что задняя дверь была заперта изнутри. Он начал звать хозяйку, тут свет на втором этаже погас, и он ушел ни с чем. Но никаких подтверждений его словам нет.

Итами не был арестован сразу только по одной причине: всех занимало исчезновение Судо Тацуо.

Но и обнаружив тело пропавшего, вопреки нетерпению сыщика Симуры полиция не стала торопиться с задержанием Итами. У всех оставались сильные сомнения в отношении искренности Нэдзу Гоити.

Чтобы убедиться в правдивости его слов, необходимо было установить даму, приезжавшую к нему десятого вечером. Только ее свидетельства могли подкрепить его показания. И все же несмотря на это Нэдзу упрямо отказывался назвать свою гостью. Вот что заставляло полицию сомневаться в словах Нэдзу, и именно этим объяснялось, почему Итами Дайскэ не арестовывали.

Кто преступник — Итами или Нэдзу?

В таких сомнениях завершился октябрь, и на календаре открылся очередной лист.

В первый же день ноября Итами вызвали для допроса в полицейское управление, но он продолжал стоять на своем и единственное, в чем удалось продвинуться вперед, — это добиться его признания в том, что его отношения с убитой в значительной степени строились на принуждении с его стороны.