Лидия Ульянова - Размах крыльев ангела

– Миша, а разве ты ничего в нем не хранишь? – издалека поинтересовалась Мария. Вот сейчас он признается, и все встанет на свои места, все станет ясно и понятно.

– Я? Зачем? – удивился Михаил. – У меня есть место, где я храню свои бумаги. Да и ты знала бы, если бы я что-то тут хранил.

Все осталось запутанным, и ничего не прояснялось.

– Маша, а что за несчастье у тебя? Ты в смс-ке написала.

Маша не успела подготовиться к этому вопросу. Но и быть с ним честной она сегодня не собиралась.

– А-а… Я… У меня Степаныча в больнице чуть не убили, – нашлась она наконец.

Михаил об этом уже знал. Он не мог дозвониться до старика и поручил секретарше выяснить, в чем дело. От нее и узнал, что на Степаныча в больнице было совершено покушение. Но они с Николаем Степанычем договорились ничего пока Маше не рассказывать, в том числе и о том, что знакомы между собой.

– На какого Степаныча? – спросил Михаил ровным голосом. – Про которого ты мне рассказывала, художника из этих твоих Лошков?

– Ну да. Он приехал в больнице лечиться, а на него там напали.

Ой. Ну зачем она сказала, что Степаныч приехал? Этого она, наверно, не должна была говорить, это Мишка должен был сказать, да? Вадим же предупреждал, чтобы никакой информации от нее, только слушать.

– Бывает, – равнодушно подтвердил он. – Но не на тебя же напали.

Да, вполне резонно. Похоже, что разговаривать про Степаныча Миша не хотел. Ладно, попробуем с другой стороны.

– Миша, а где ты теперь будешь жить? – осторожно спросила она.

– Куплю что-нибудь, это сейчас не проблема. Со временем, может быть, дом построю. Не решил еще.

– Но зачем же покупать? Миша, эта квартира по всем правилам твоя. Это квартира твоей мамы, семьи Кириковых квартира, потом Коллеров. Ее с таким трудом сохранили, прадед столько сделал, чтобы из эвакуации именно сюда вернуться. Здесь же сто поколений жили. Я все понимаю и хочу, чтобы ты вернулся сюда. А я куплю себе квартиру. – Это легко было говорить «куплю квартиру», такую покупку Маша все еще не могла себе позволить. – У меня отложены деньги, только их недостаточно. Если бы ты мог одолжить мне половину, то я куплю маленькую студию, а деньги потом верну, со временем. А что, я одна, мне студии хватит.

Она не хотела рассказывать ему про Вадима. Никакой информации. Да и Вадиму должны квартиру дать, они обменяют две на одну. Переживут как-то, зато Миша вернется в родительский дом.

Михаил подошел, встал рядом. Отдернул легкую занавеску, чтобы не мешала взору.

На город опустилась темнота. Тихо и незаметно подкрадывалась осень, давно вытеснив белые ночи. В свете фонарей серебрилась Нева, тускло золотился подсвеченный купол Исаакия, поблескивали мокрые после дождя крыши. Какой-то мужик, перегнувшись через парапет, смотрел на темную воду.

На эту панораму действительно любовалось не одно поколение семьи. Любил стоять у окна, заложив пальцы за отвороты жилета, грозный хозяин Маркел Кириков. Устроившись здесь, прабабушка рисовала пейзажи, виды на реку. Маленькие бабушка с сестрой, сидя в темноте, рассказывали здесь друг дружке придуманную ими сказку о Медном всаднике и Василисе Прекрасной. Здесь десятилетняя Машина мама прятала за подоконником первую в жизни записку от поклонника. Здесь, высунувшись по пояс в окно, они с Михал Юричем кидались пластилиновыми шариками в прохожих.

Маша точно знала, что думают они сейчас об одном и том же. Стоя у окна, плечом к плечу, они вспоминают всех ушедших отсюда, всех, кто когда-то так их любил. Как знать, может быть, только они и любили по-настоящему.

– Миша, я же Мурашкина, а ты Коллер. Пускай Коллеры в этом доме и дальше живут. Так правильно будет. У тебя, в конце концов, сын есть и еще дети будут. Коллеры. А мои дети Коллерами никогда не будут.

Михаил повернул голову в ее сторону, посмотрел сверху вниз. Близко перед глазами у него торчала прядь ее волос, выбившаяся из-за уха. Ухо на свету казалось прозрачным, казалось, он видит, как бежит внутри него кровь по тоненьким сосудикам. Кровь Коллеров.

– Так ты поэтому? – спросил он с нежной улыбкой. Он всегда знал, что Мурка великий борец за справедливость, но не ожидал, что ради этой справедливости она готова пожертвовать собственным благополучием. Бог свидетель, мужика ей хорошего нужно, с головой, а то пропадет ведь со своими принципами. – Тогда ты имеешь на эту квартиру больше прав.

– Как это? – Маша дернула головой, и торчащая прядь легко коснулась его подбородка. Словно почувствовав это, она отодвинулась подальше.