Николай Зорин - Человек, которого я убил

Боль немного утихла, разумные доводы помогли, и я действительно начал успокаиваться, но тут явственно услышал позади себя печальный, проникнутый сочувствием голос:

– Я мертв, а ты жив. Ты должен все вспомнить.

Он стоял у меня за спиной, никуда не исчез, не разбился.

– Так не бывает! – выкрикнул я, но опять сам себя не услышал. Он тоже меня не услышал.

– Ты обязан все вспомнить, пройти весь путь до конца – и вернуться, – продолжал он своим проникновенным голосом. – Ты сбежал от меня и пытаешься убежать от себя. А нужно всего лишь найти дорогу назад.

Если бы он на меня напал, попытался убить, выкрикивал слова обвинения, мне не было бы так страшно. Но его сочувствие, его какая-то прощающая печаль вводили в самый кошмарный кошмар. Я понял, что мне от него не избавиться – теперь он будет преследовать меня повсюду и не оставит в покое.

– Уходи! – зашелся я в немом, неслышимом крике.

Кто-то опустился рядом со мной на скамейку и точно таким же проникновенным, как моя жертва, голосом сказал:

– Не стоит отчаиваться, на каждую ситуацию можно посмотреть с другой стороны.

Я повернулся на голос. Слепая девушка в упор смотрела на меня. Слепая девушка меня видела.

Черные, не отражающие света очки и эта характерная трость… Нет, я не мог ошибиться.

Реальность разбилась. Мне больше не на что опереться. Не разбирая дороги я бросился прочь.

Все повторялось: асфальт скользил под ногами и слышались чьи-то шаги у меня за спиной. Улицы вытянулись и искривились, изменив до неузнаваемости город. Я бежал, убегал от себя, от него. Я не знал, куда я бегу. Но вдруг оказался во дворе своего дома. Ну что ж, не самая плохая комбинация кошмара. Здесь, по крайней мере, я смогу укрыться.

В кармане пиджака обнаружилась связка ключей – адвокат позаботился, чтобы мне все вернули. Три ключа. Один из них точно от квартиры, а два других… Не помню от чего. Да это сейчас совершенно не важно.

Вошел в подъезд, поднялся на свой этаж, открыл дверь квартиры…

Все. Теперь я на какое-то время в безопасности. Стараясь не смотреть на темный прямоугольник на стене в прихожей – здесь когда-то висело зеркало, – прошел на кухню.

Я вдруг почувствовал жуткий голод, ведь с самого утра ничего не ел. Но когда открыл холодильник – он был прямо-таки до отказа забит продуктами, – аппетит совершенно пропал. Продукты, конечно, купила мама. Я представил, как она носится по магазинам, загружая тележки, выбирая все то, что я больше всего люблю, а сама… Отношения с родителями у меня совершенно разладились, и, конечно, они никогда не смогут смириться с тем, что их сын – убийца. Никто из родственников и знакомых ни разу не навестил меня в тюрьме, никто не встретил, когда меня оправдали и выпустили.

Я обошел квартиру – везде был полный порядок, именно такой, свойственный моей личной территории, несколько своеобразный. Тут тоже постаралась мама. Хотела, чтобы все выглядело так, будто я отсутствовал буквально несколько часов, – стерла тряпкой вместе с пылью эти долгие месяцы – или годы? – моего заключения. Расставила все по своим местам – никаких следов обыска, никакого ощущения присутствия посторонних людей. Такая забота, смешанная с полным отречением от меня, действовала хуже, чем откровенная ненависть. Призрак убитого мною человека выглядывает из каждого угла. Нет, и дома я не смогу от него укрыться. Он разрушил мою жизнь, а теперь и мертвый не оставит меня в покое.

Меня охватила такая злость, что, если бы он оказался сейчас опять передо мной – кажется, снова смог бы в него выстрелить. Убить второй раз!

Убить убитого… Истинное безумие, но в этом есть рациональная мысль. Я должен его убить в себе, побороть, победить, уничтожить. Или он меня уничтожит. Та самая самозащита, о которой говорил адвокат. Обыкновенная законная самозащита. Но прежде всего я должен перестать мучиться, перестать ощущать себя убийцей. Понять, что жертва я, а не он.

Обзвонить всех знакомых и близких и устроить праздник по поводу моего освобождения. Смотреть открыто всем в глаза, быть уверенным в своей невиновности – и тогда они тоже уверятся в этом. Пригласить, доказать…

Я бросился к телефону, взял трубку – и вдруг понял, что почему-то не могу припомнить ни одного номера, не могу никуда позвонить. Он опять победил, заблокировал мою память. Потом я вспомнил, что в телефоне ведь есть записная книжка… Но желание звонить совершенно пропало. Ничего не получится, я всегда буду проигрывать. Остается лишь признать себя окончательно побежденным, снова впасть в спячку – моя квартира подходит для этого точно так же, как тюремная камера, – и не пытаться жить.