Владимир Колычев - Кодекс мстителя

– Хорошо, я тебя уже простил. Давай-давай…

– Выметайся?

– Я этого не говорил.

– А может, просто давай? Так я не за этим здесь.

– Да я и не претендую.

– А ты что, не мужик? – Я провокационно глянула на него.

Окна в машине затемненные, салон уже прогрелся, можно заблокировать дверь, откинуть спинку моего сиденья. В конце концов, почему Рощину дозволено, а Ивану нет?

– Как там Вадим? – без всякого ехидства спросил он и отвел глаза.

А ведь я не зря пошла в атаку. Разволновался Иван, щеки порозовели, дыхание сбилось. А тут я еще шубку расстегнула. Кофточка у меня под ней тонкая, нежная ткань весьма соблазнительно облегает высокую грудь.

– Ты же только что был у него.

– Нет, не был.

– А с доктором кто разговаривал?

– Ну, я просто деньги принес.

– А Вика где?

Павел Дмитриевич не обделил свою дочь, он переписал на нее два ресторана, ночной клуб и казино. Теперь Вика не только владела всем этим, но и управляла. На пару с Иваном. Деньги у нее были, и она сама предложила мне разделить расходы на Вадима. Его содержание в больнице – удовольствие не из дешевых.

– Гриппует Вика. Да и я заразный.

– Ничего, я не из пугливых. А с Вадимом беда. Неизвестно, когда в себя придет, – со вздохом сказала я. – Может, и не очухается.

– Ничего. Меня когда контузило, я тоже долго в себя не приходил. В госпитале только и очнулся. Голова чугунная, кости растоптанные, но выжил. А почему не подох? Потому что письма от тебя получал. Ты меня любила, ждала, мне жить хотелось. – Какие-то мгновения Вадим смотрел на меня чуть ли не с нежностью, но его взгляд тут же зачерствел, заледенел. – Я думал, что любишь, а ты с Вадимом в это время!..

Женская интуиция подсказала мне, что нужно делать.

– Прости. – Я повинно склонила голову.

– Да я-то, может, и прощу. Только скажи, зачем ты мне письма писала? Ты же знала, что между нами все кончено.

– Расстраивать тебя не хотела. Я же понимала, как тебе тяжело. Когда стало известно, что ты ранен, рыдала в три ручья, подушку пришлось выбросить, так она промокла.

Что правда, то правда, переживала я за Ивана очень крепко.

– Зачем ты к Вадиму ушла?

– Но ты же знаешь, какой он.

– Какой?

– Обманул он меня.

– Как?

– Не важно. Главное – обманул.

Я чувствовала, что не надо оправдываться перед Иваном. Это лишнее. Он размяк под моим взглядом, и любое неосторожно сказанное слово могло разозлить его. Сейчас Иван был в таком состоянии, что мог ответить на мой поцелуй. Его я и предложила.

Если он не поддастся, я нападу снова. Выжду время и наброшусь на него. Мне терять уже нечего, да и унижаться перед Иваном приятно. Но нет, он ответил сразу. Его рука полезла под распахнутую полу шубки, пальцы мягко надавили на ребра, массируя их. Иван хорошо помнил, как эти движения меня заводили. Но я и без того была уже готова раздеться прямо здесь, у здания больницы.

Иван оказался сильнее меня. Он смог унять свой пыл и отвез меня на какую-то квартиру. Здесь было убого и холодно, но это ничуть меня не смутило. Главное, что сам Иван оказался роскошен, как никто другой. Он так и рвался в бой.

Иван довольно грубо швырнул меня на диван, торопливо раздел и взял без всяких разогревающих ласк. Его движения были резкими, порывистыми, но ведь именно этого я и хотела. Он должен был делать это мощно, нахраписто, чтобы вытряхнуть из меня присутствие других мужчин. Пусть бесится, вытаптывает во мне все чужое, а я буду умирать от бешеного восторга.

Я привыкла изображать оргазм, но сейчас этого делать не пришлось. С Иваном все получилось по-настоящему. Мне было так хорошо, что тело мое немело от мочек ушей до пяток. Душа рвалась наружу. Рощин мог выследить нас, ворваться сюда с пистолетом. Но я нисколько не боялась. Даже здорово было бы умереть в объятиях Ивана, вместе с ним.

Не было никакого Рощина. С гремящих высот я вернулась в тишину покоя, Иван накрыл меня шубой. Я так разморилась, что не могла говорить, не спросила, куда и как надолго он уходит. Да и зачем, если я точно знала, что Иван скоро вернется. Бросит свою Вику и прибежит ко мне. Мы снова будем вместе.

Светло-сиреневое небо над головой вдруг стало темно-фиолетовым, под красный всполох грянул гром, и мне в глаза брызнул яркий свет солнца. Над головой белый потолок, залитый ярким светом, проникающим в окно, голубые стены, стерильная больничная чистота вокруг. На лице дыхательная маска, во рту какие-то трубки.