Владимир Колычев - Кодекс мстителя

– Ну, менты на то и менты, чтобы жар чужими руками загребать, – сказал атлет с бакенбардами, вдруг резко сорвался с места и шагнул ко мне, стремительно протягивая руку.

Это столь опасное движение могло закончиться ударом. Я должен был блокировать его или отступить, но даже не дернулся. Это движение могло быть просто запугивающим. Я не хотел вызвать смех своей неправильной реакцией, но пресс все-таки напряг, поскольку рука была направлена мне в живот.

– Димоха я!

Оказалось, парень тянул ко мне руку, чтобы я ее пожал.

– Иван.

Широконосый краба мне подавать не стал, но тоже представился. Мол, Кеша. Вслед за ним и прочие братки назвали свои имена. Меченый подал честной компании приготовленный чифир. Горячая кружка пошла по кругу, и мне позволено было сделать несколько глотков.

– Согрелся? – спросил у меня Кеша.

– Немного.

– Тогда мы, Ваня, будем тебя сейчас бить.

– Не понял.

Я приготовился к схватке, но Кеша меня успокоил. Оказывается, он хотел всего лишь сымитировать экзекуцию.

– Пусть менты думают, что мы тебя прессанули, – сказал он. – Иначе за нас это сделают другие. Ты вот, например, качаловских обидел, а у них здесь на тюрьме реальная власть. Если менты их на тебя натравят, то ты долго не протянешь. Ты меня понимаешь?

Я все понимал, даже одобрял Кешину идею, но на имитацию не согласился.

– Если будете бить, то давайте по-настоящему, от всей души. А я отбиваться буду, тоже всерьез.

– Да, но тогда мы реально отработаем за ментов, – нахмурился Димоха.

– А это вам решать, с кем вы теперь. – Я так же хмуро глянул на него и продолжил: – Если не с ними, то давайте без спектакля. Я даже в театре не хочу быть потерпевшим. А насчет того, что менты мстить станут, так это дело будущего. То ли они мною займутся, то ли нет.

– Ну, может, ты и прав. – Кеша уважительно посмотрел на меня.

Я понимал, что мои с ним откровения могли мне дорого стоить, но ни о чем не жалел. Главное, что я выкрутился из ситуации, вышел сухим из воды. С «серыми волками» я вопрос решил, но ведь завтра меня отправят в другую камеру, и неизвестно, с кем сведут меня менты. Может, и обойдется все.

Люди, жившие лет сто назад, подняли бы меня на смех, глядя, как я кручу педали на велосипеде без колес. Они не понимали, как можно расходовать энергию понапрасну. Борьба с лишним весом была для них пустым звуком. Но я-то современный человек, понимаю, что женщина имеет право следить за фигурой, расходовать приобретенные калории, не щадя своих сил.

Дверь открылась, и в комнату зашла Вика. Она была похожа на взъерошенного воробушка, который в борьбе за крошку хлеба готов клювом вырывать перья из своих соперников.

– И далеко ты собралась? – с ехидной насмешкой спросила Вика.

Он скрестила руки на груди, прижалась спиной к стене, правую ступню поставила на левое колено. Жаль, что некому пнуть ее под опорную ногу. Был бы здесь Вадим, он сделал бы это с наслаждением. А я бы с удовольствием на это посмотрела.

У меня нет ненависти к Вике, но все-таки я вздохнула бы с облегчением, если бы она уехала жить к себе. Павел Дмитриевич не хотел, чтобы она выходила замуж за своего Игорька, но дом на свадьбу ей все-таки подарил. Она и сама хочет там жить, но Вадим ее не отпускает, переживает за сестру и за мать.

Вадим, в общем-то, неплохой человек. Есть у него недостатки, что-то подленькое в нем иногда проглядывает, но жить с ним все-таки можно.

– В светлые дали.

– А что, в темном настоящем тебе не нравится?

– Почему оно темное?

– А что, светлое? – вызывающе хмыкнула Вика.

– Ну, может, и не очень.

Счастья в моей жизни не было, но я уже давно привыкла к своему серому существованию. Меня вполне устраивала жизнь в этом доме, пока здесь не появилась свекровь. Вика тоже порой меня раздражала. Но ничего, скоро они вернутся к себе, и все будет как прежде – без яркого света, но и темноты тоже вроде нет. Вадим хорошо зарабатывает, не гуляет, пьет очень редко и, главное, не обижает меня. Да, на днях оскорбил, но ведь был подшофе. Вдобавок и Вика очень его обидела.

Справедливости ради должна сказать, что девчонка раскаялась в своей несдержанности, попросила у Вадима прощения и даже несколько дней не выходила из своей комнаты. Но, видимо, переживания улеглись, и она снова показала свой ядовитый язычок.

– А что такое? Без Ивана свет не мил?

На такие разговоры в нашей семье было наложено табу. Вадим заткнул бы рот любому, кто посмел бы заикнуться об Иване. Но вот на днях плотину прорвало. Сам же Вадим ее и разрушил.