Захар Абрамов - Приговор

— Ты не смеешь так разговаривать со мной. Ты обманул меня. — Я впервые сказала ему все, о чем передумала, что пережила.

— Любопытная логика, — процедил он. — Любопытная. Кормил, обувал, одевал, ничего, можно сказать, не жалел, а в ответ — кукиш? — Он сжал кулаки. — Запомни отныне и навсегда — я не из тех, которые терпят непослушание. Или ты пойдешь к Джумшуду, или…

— В общем, — Марита с отчаянием махнула рукой, — у меня не было сил. Меня как будто сломали. Поехала на кладбище, познакомилась со стариком. Я знала, на что иду, знала, что… Стыдно говорить здесь об этом, но пусть. Джумшуд пригласил меня к себе. Договорились встретиться в субботу в семь, в начале восьмого. Старик встретил меня весело. Я, помня наставления Заступина, все подливала ему коньяк. Он быстро пьянел, начал хвастать, что создаст мне райские условия. Я слушала и улыбалась. Мерзко было на душе. Там, в этой комнате, окрепло решение: уйти из жизни. И не сложись так обстоятельства, Заступину не пришлось бы… Я сделала бы это сама… О том вечере трудно рассказать словами. Старик лез ко мне, я его отталкивала. Он упал, обнял колени. С трудом я оторвала его от себя. Сказала, что выйду на кухню за водой и бросилась в коридор. Я слышала, он дважды позвал меня. Но я выскочила на лестничную площадку, бросилась вниз.

— Был ли кто в парадном? — остановил Мариту Байрамов.

— Двое поднимались наверх, но я, честно говоря, не разглядела их. Выбежала на улицу, остановила такси.

Заступина дома не было. Я разделась, заперла свою комнату, всю ночь проплакала. Утром пошла в аптеку, купила несколько пачек люминала. Но, знаете, — Марита слабо улыбнулась, — перед смертью не надышишься. Захотелось увидеть Заура. Дозвонилась только через день. Наконец, мы встретились. Из его обрывистых реплик я догадалась, что Джумшуд убит. — Брови Мариты сдвинулись, взгляд посуровел. — Нет, думаю: сначала выложу Заступину все, что накипело, потом пойду к Зауру, расскажу о том, что мне известно. Ну, а перед сном, проглочу таблетки. Мертвой-то стыдиться нечего. Но, как назло, Оскар Семенович исчез и не появлялся. Я ждала его. Сейчас не помню, на следующий вечер, или позже, пришла к мысли, что он скрылся, оставив меня на произвол судьбы. Отправилась к автомату договориться о встрече с Зауром. Уже набрала номер, когда увидела наш запыленный «Москвич». Что-то прокричала и трубку Зауру, помчалась домой.

«Отец» встретил меня неласково:

— Где ты ходишь? Нам нужно спешить к поезду. Едем в Тбилиси.

В ответ я… Он сначала слушал меня, потом схватил палку… И больше я ничего не помню. Очнулась в больнице.

Марита встала.

— Теперь совесть моя чиста, — и со спокойствием, которое, видно, давалось ей нелегко, спросила: — Куда мне идти? Ведь я арестована…

Байрамова поразили слова девушки. В ее глазах было столько горечи, боли, ожидания, что ответил он не сразу.

Мнения Акперова спрашивать не стоило: факт преступления существует. — Заур будет придерживаться буквы закона. Следователь взвешивал все «за» и «против». А Марита ждала, ждала, не сводя с него глаз. Он подошел к ней вплотную и решительно произнес.

— Нет! Вы не арестованы!

Марита вздрогнула, медленно поползла по стене вниз. Байрамов едва успел подхватить ее.

Все это время, пока шло следствие, Оскара Заступина держали в одиночной камере. Байрамов, посоветовавшись с Акперовым, Огневым и Агавеловым, решил не тревожить его раньше срока.

Было ясно — на испуг, на «психологию» его не возьмешь. По таким следствие должно бить только прямой наводкой.

Много ценного для разоблачения матерого бандита сообщил Галустян, который все пытался разжалобить Байрамова.

Чувствуя угрозу смертного приговора, «Артист» добросовестно, а памятью он обладал прекрасной, — рассказал о побеге, подготовленном Заступиным, о его коротких письмах, о вызове в Баку. При этом он так старательно выставлял себя невинной овечкой, что следователь, качал головой, пряча в усах насмешливую улыбку.

— И в самом деле, не пойму, Галустян, почему тебя, такого чистого, хорошего парня, держат под стражей. Не пойму.

В эти минуты «Артист», понимая, что переиграл, злобно щурил глаза, сбивался с простецкого тона. Из-под маски невинно пострадавшего на мгновение выглядывал оскал затравленного хищника. Но только на мгновение. Галустян, немного разбавив краски, снова принимался за свое:

— Я что — я только пешка. А вот «Старик»! Помню, как в тайге, у костра, он мечтал о встрече с Айрияном.