Стюарт Макбрайд - Пабы, церкви, дождь

Они минуту постояли молча, не глядя друг на друга.

Исобел смяла в руках пустой пластиковый стаканчик:

— Я… Прости меня… — Она распрямила стаканчик.

Логан кивнул.

— И ты меня прости, — сказал он и ушел.

Констебль Ватсон ждала его около стойки дежурного. Помощница была в застегнутой под горло грубой черной полицейской куртке. Непромокаемая ткань блестела от дождевых капель. Волосы под фуражкой собраны в тугой пучок, нос красный, как сигнал светофора.

Она улыбнулась, когда он подошел, держа руки в карманах, весь в мыслях о вскрытии:

— Доброе утро, сэр. Как живот?

Логан выдавил улыбку, все еще ощущая запах мертвого тела ребенка:

— Неплохо. Как сами?

Констебль Ватсон пожала плечами:

— Очень рада, что опять перешла на дневное дежурство. — Она обвела глазами пространство перед стойкой дежурного. — Итак, какие у нас планы?

Логан взглянул на часы. Почти десять. Нужно убить полтора часа до возвращения Инша с совещания.

— Хотите прокатиться?

Они заказали разъездную машину департамента криминальных расследований. Констебль Ватсон вела ржавый голубой «воксол», Логан сидел в пассажирском кресле и мрачно смотрел через стекло наружу. У них было достаточно времени, чтобы проехаться до моста на реке Дон, где поисковые команды, меся грязь под дождем, должны были искать следы преступления, которых там, скорее всего, не было.

Автобус, от колес до крыши залепленный рекламой, призывающей делать рождественские покупки в гипермаркетах на западе города, обогнал их, окатив фонтаном воды.

Ватсон включила «дворники» на полную мощность, скрип резины по лобовому стеклу заглушил жужжание кондиционера в машине. Они молчали с того момента, как отъехали от штаб-квартиры полиции.

— Я сказал дежурному сержанту, чтобы тот сделал Чарльзу Риду предупреждение и отпустил его, — наконец произнес Логан.

Констебль Ватсон кивнула:

— Я думала, что вы именно так и сделаете. — Она миновала перекресток, пристроившись за мощным внедорожником.

— На самом деле, это была совсем не его вина.

Ватсон пожала плечами:

— Не мне решать, сэр. Ведь это вас он почти отправил на тот свет.

Внедорожник, крутая тачка с полным приводом, возможно никогда не имевший дела ни с чем круче, чем дорожные выбоины на Холбурн-стрит, внезапно замигал правым поворотником и резко затормозил. Ватсон выругалась и попыталась втиснуться в поток машин в левом ряду.

— Мужичье, водилы поганые, — пробормотала она. И только после этого, вспомнив, что Логан сидит рядом в машине, прибавила: — Простите, сэр.

— Ничего, не беспокойтесь. — Он опять погрузился в молчание, размышляя о Чарльзе Риде и о вчерашней ночной поездке в Королевский госпиталь Абердина. Конечно же в том не было вины Чарльза Рида. Кто-то позвонил его дочери и спросил, что она чувствует по поводу того, что тело ее убитого трехлетнего сына найдено в канаве. Совсем не удивительно, что Чарльз Рид набросился с кулаками на первого, кто ему попался на глаза. Кто бы ни продал информацию газетчикам, они были виноваты.

— Планы изменились, — сказал он, — давайте-ка попробуем разыскать грязного журналиста.

«Пресс энд Джорнэл. Все новости нашего города с 1748 года». Эта надпись была помещена наверху первой страницы каждого выпуска газеты. Здание же редакции, которое газета делила с родственным изданием, «Ивнинг экспресс», выглядело совсем не так почтенно. Это было невысокое трехэтажное убожество из стекла и бетона, напоминавшее припавшего к земле насупленного ротвейлера и окруженное высоким забором из стальной сетки. Заезда с главной дороги не было, и констебль Ватсон поехала окружным путем, по грязной промышленной зоне, забитой как на показ легковушками, припаркованными впритык. Охранник взглянул на форму констебля и сразу же поднял шлагбаум, одарив их улыбкой — у него не хватало пары зубов — и сопровождая ее взмахами руки.

«Абердин джорналз ЛТД» — эта надпись большими золотыми буквами была сделана на полированном граните рядом с вращающейся входной дверью у стойки администратора, прямо над медной табличкой, на которой описывалась история газеты. «Основана Джеймсом Челмерсом в 1748 году…» Логан не стал читать, что было написано дальше.

Бледно-лиловые стены вестибюля были совершенно голые, если не считать небольшой деревянной таблички с именами сотрудников газеты, погибших во время Второй мировой войны. Логан ожидал чего-нибудь более газетного: первые страницы в рамках под стеклом, награды, фотографии журналистов. Все выглядело так, будто газета только-только въехала в помещение и еще не приступила к его обустройству.