Игорь Скорин - Я отвечаю за свою страну

— Очень кстати, — приветствовал ее генерал. — Докладывайте, Нина Александровна.

Вересова подошла к столу и после некоторой паузы заговорила:

— Модель преступления и его основные участники на сегодняшний день, похоже, ясны. Но чтобы задержать их с ценностями, которые они до времени наверняка надежно спрятали, нужно провести еще целый ряд следственных и оперативных мероприятий. Необходимо придумать для преступников ловушку…

Нина и Дивеев устроились на заднем сиденье служебной «Волги». Вересова бережно придерживала прямоугольную коробку с тортом, у майора в руках красовался букет гвоздик. Андрей рассказывал:

— Я просмотрел личное дело Елизаветы Ивановны. И в райвоенкомате, и в собесе… Славная, скажу тебе, женщина. Участница войны, была сперва в партизанском отряде, потом — в действующей армии. Имеет награды.

— Да, симпатичная бабулька, — согласилась Нина. — Мне сразу понравилась. Думаю, не подведет.

— В нашем деле без помощи общественности никак нельзя, — рассудительно заметил майор.

Елизавета Ивановна была непритворно рада гостям. На заставленном разнообразной домашней выпечкой столе рядом с букетом гвоздик уютно и солидно сопел самовар, стояли расписные чашки. В пузатом графинчике отсвечивала рубином домашняя наливка. Хозяйка показывала гостям семейный альбом.

— Это вот супруг мой покойный, Степан Егорыч. Царствие ему небесное, — говорила она. — Под Курском головушку свою сложил. Танкистом был. Как сейчас помню: забежал к нам в медсанбат. До свидания, говорит, Лизонька. В прорыв кидают… — Женщина утерла слезы и продолжала: — Последний раз повидались… Я уж тогда Петрушей в тягостях была. Вскоре в тыл меня отправили. Вот он, Петруша, сейчас-то какой! — Елизавета Ивановна с гордостью протянула фотографию, с которой смотрел симпатичный русоголовый мужчина лет сорока в форме моряка торгового флота.

— Плавсостав? — поинтересовался майор.

— Точно. Механиком на теплоходе, — пояснила она. — С Кубы сахар, значит, возют, а туда оборудование разное. И в Америку, и в Японию плавают… Да везде, почитай, бывал.

— Вы, как и многие, Елизавета Ивановна, в войну настрадались, — издалека начал Дивеев. — Но раны, как говорится, болят и зарубцовываются… А вот для людей нашей профессии война продолжается, идет каждый день. Такие, как Нина Александровна и наши товарищи, жизнь готовы отдать, чтобы честным людям жилось спокойно…

— Понятно, понятно, — закивала Елизавета Ивановна. — И дай вам бог здоровья всяческого. Служба, конечно, хлопотная. И риск есть.

— Поэтому, — продолжал майор, — очень важно, чтобы все честные люди помогали нам.

— Истинно, — поддержала хозяйка. — Я и сама, когда помоложе была, в народную дружину входила. Она тогда бригадмилом называлась.

— В бригадмил! — оживился Дивеев. — Тем более правильно нас поймете.

— Прости, Андрей, — перебила Нина. — Что ты все вокруг да около… Тетя Лиза, — обратилась она к хозяйке, — извините, что попросту величаю. Большая просьба у нас к вам. Нужно помочь в одном деле. В деле тонком. Но так, чтобы никто об этом не знал. Очень вас просим.

— Да чего меня уговаривать, ребятки? Надо — стало-ть надо. А молчать мы умеем. И если это в силах моих — считай, все выполнено. Только расскажите, что делать-то надо…

В служебном кабинете перед Ниной сидел приветливый опрятный старичок. Кустистые бровки несколько удивленно поднимались при рассказе о прошлых переживаниях.

— Квартиру ту, что рядом со сберкассой, мне дали от производства, — говорил он. — Незадолго перед уходом на пенсию. А работал я бухгалтером на заводе «Прибор». И вот вскоре после приезда туда начались со мной непонятные, я бы сказал, таинственные приключения, сначала в окно влетел булыжник, завернутый в бумагу. А там надпись крупными буквами: «Съезжай из этого адреса». Иначе, мол, плохо будет… Потом подожгли почтовый ящик. Затем загорелась ночью дверь. И снова кто-то бросил в окно записку: «Уезжай из этой квартиры. Все равно житья тебе тут не будет».

— В милицию обращались?

— А как же! Неоднократно. Участковый наш — капитан Игнатьев — душевнейший человек. Очень серьезно занимался моим вопросом. В засаде сидел с дружинниками… Но все безрезультатно.

— Вы, Петр Семенович, сами кого-нибудь подозревали?

— Нет. Жизнь я прожил скромную, но достойно. Считаю: врагов у меня нет и быть не может. Видимо, просто хулиганы. — Старичок сокрушенно развел руками.

— При телефонном разговоре вы обещали принести записки «от булыжников», — напомнила Нина.