Милдред Дэвис - Комната наверху

Мощные фары пробивали широкую светлую просеку в стене мрака, пока машина ползла вверх по склону. Вдруг, откуда ни возьмись, в свете фар вихрем закружились снежинки, оседая на ветровом стекле. Свендсен напряженно щурился, силясь проникнуть взглядом сквозь белую пелену.

— Ради бога, Хил, когда ты стряхнешь с себя это забытье? — Слушая голос Доры, доносившийся из перенастроенной им переговорной системы, шофер старался сохранить безучастную мину. Мышцы лица оставались неподвижными. Он словно ничего не слышал. — Это же просто ужас! Неужели ты не можешь вести себя нормально?

Хильда ничего не сказала, лишь тяжко вздохнула. Некоторое время они ехали в молчании, затем Дора заговорила опять. Раздражение в ее голосе ушло, сменившись горечью.

— Боже, ну и вечерок!

Опять последовала пауза.

Свендсен посмотрел в зеркало заднего обзора. Ему был виден только краешек плеча Хильды. Кажется, она сидела, отвернувшись к окну. Другая сестра была видна ему хорошо, ее лицо казалось немного недовольным. Наклонившись к окну, она потерла стекло перчаткой, стараясь разглядеть что-то снаружи. Через некоторое время она сняла переговорную трубку и приказала Свендсену свернуть влево и остановиться у второго дома.

Это было большое белое оштукатуренное здание, почти невидимое на белом фоне падающего снега. Большинство окон нижнего этажа и часть верхних были ярко освещены. Слева и справа от подъездной аллеи высились мощные дубы.

Выполняя указание Доры, Свендсен вылез из машины и взбежал по ступенькам к широкой веранде. Подняв медный дверной молоток, он постучал в дубовую дверь. Открывшая ему горничная сообщила, что миссис Льюисон вот-вот выйдет.

Стянув перчатки, чтобы подышать на пальцы, шофер посмотрел на низкие широкие окна, но увидел лишь белые с золотом венецианские жалюзи.

Менее чем через минуту дверь открылась и на улицу торопливо вышла фигура в норковой шубке. Она прошагала мимо Свендсена, не заметив его. Быстро последовав за ней, он успел-таки распахнуть перед ней дверцу. Пара удивленных карих глаз воззрилась на него. Глаза заморгали, потом снова уставились на шофера, и чуть округлились, а уголки губ женщины тронула едва заметная улыбка. Женщина была рослая, лет тридцати с небольшим. Светлые волосы зачесаны назад. Высокие скулы и острый, прямой нос на надменном лице делали ее похожей на топ-модель. Сдержанно вежливый, Свендсен не ответил на улыбку, просто дождался, пока женщина сядет в машину.

Первое, что он услышал при помощи своего микрофона, было:

— Ну, не ужасная ли погода? — Второе: — А где ты раздобыла такого красавчика?

На этот раз слабая улыбка тронула его губы, разгладив морщины.

— Отец нанял, — ответила Дора.

— Я и не знала, что твой отец — ценитель мужской красоты. Ты уверена, что не нанимала его сама?

— Эх, Хелен, а я-то надеялась сохранить это в тайне! Видишь ли, я сплю с ним, и думаю, что гораздо удобнее иметь его под рукой.

Еще одна улыбка промелькнула на лице шофера. Теперь дорога шла под уклон, и он держал ногу на тормозе, сигналя перед каждым поворотом. Время от времени он бросал взгляд в зеркало заднего обзора, но не для того, чтобы следить за дорогой, а чтобы видеть пассажиров в машине.

— Когда он тебе надоест, — говорила Хелен Льюисон, — пошли его ко мне. Мне ужасно недостает… шофера.

Дора подалась вперед и проговорила в трубку:

— Поверните здесь, Свендсен. Последний дом на дороге.

— Ты ведь не стараешься переменить тему? — спросила Хелен.

На лице Доры была начертана скука.

— О, бога ради, забудь ты про этого проклятого шофера. Мне было бы все равно, имей он хоть две головы. — Она зевнула так громко, что он услышал это в кабине. — Кроме того, я не связываюсь с шоферами. У меня есть Фрэнсис. — Зевок не смог затушевать значимость этого высказывания. Слова «я» и «у меня» были заметно подчеркнуты.

Несколько минут слышались только шум мотора и скрип снега под колесами. Хелен, наконец, заговорила, и ее тон изменился. Ничего не значащие слова зазвучали тяжело и едко.

— Ну что ж, дорогая, я очень на это надеюсь.

Дора засмеялась. После короткого молчания она как бы между прочим сказала:

— Помнишь, я обещала купить тебе блузку? — Хелен промолчала. — Так вот, они уже все распроданы, — продолжала она таким тоном, словно ей ответили. — Мне очень жаль. — В ее голосе слышались победные нотки.

Еще одна короткая пауза. Затем:

— Черт! Она была мне нужна к воскресенью. — Голос Хелен снова звучал сдержанно, вежливо-бесстрастно. Она вынула сигарету с красным фильтром из черной ониксовой коробочки и закурила, выдыхая дым в сторону от девушек. — А как Киттен?