Анна Малышева - Дом у последнего фонаря

– А молитвенник, Саша? – напомнил Эрдель. – Молитвенник цел? Где вы его держали?

Александра изменилась в лице:

– На столе…

Они наперегонки устремились к рабочему столу и тут же убедились, что молитвенник никто не тронул. Страницы, которые Александра вложила на место вырезанных, тоже остались на месте. Раскрыв книгу, художница показала ее гостю:

– Видите? Месса явно ваша!

– Святая Жоанна, – пробормотал Эрдель, жадно рассматривая под светом сильной лампы изображение святой. – Действительно, она. Как странно… А я думал, что эта месса давно утрачена, и Буханков вышел из положения, сшив из двух некомплектных книг одну целую… Бывают ведь такие мошенники.

– Увы. – Художница сложила страницы и протянула их Эрделю: – Возьмите, они ваши. Когда переделаете свой молитвенник, отдадите мессу с Пресвятой Девой мне.

– Я уж лучше поручу вам переменить страницы, – галантно отозвался коллекционер, не принимая подношения. – Завтра же привезу свой молитвенник. А кстати, кому принадлежит этот? Лыгину? То есть наследникам?

– Единственной наследнице, Лизе. – Александра спрятала страницы в книгу. – Думаю, она не будет против, если я приведу и этот молитвенник в первозданный вид. Скорее всего, книга ее вообще не заинтересует.

«Не заинтересовался молитвенником и вор, – попутно раздумывала художница. – А ведь один переплет чего стоит! А вот рядом, на мольберте – голландский пейзаж, который, при всей своей сомнительности, потянет на сто тысяч рублей. Как говорится, цена понтов и рамки. Но у вора была конкретная цель – распотрошить архив!»

Александра включила плитку и предложила Эрделю выпить кофе. Тот с радостью согласился:

– С утра ношусь по моргам, кладбищам, маковой росинки во рту не было.

– А вот маковой росинки не обещаю. – Невольно улыбнувшись, женщина осмотрела кухонный шкафчик, заглянула в древний холодильник. – Вот пара пряников, кусочек сыра… Вечером я хотела уехать в Питер… Билета еще нет, но ничего, как-нибудь…

Пока пили кофе, Эрдель вертел в руках молитвенник, то клал его на стол, то снова брал, не в силах оторваться от пожелтевших пергаментных страниц. Казалось, его мучает некая мысль, которую он никак не решался высказать. Внезапно коллекционер заговорил:

– Понимаете, это редкость, интереснейшая редкость! Молитвенник времен Реформации. Без имени владельца, без имени монаха-переписчика. Чего стоит роковой год на титульном листе! Второй молитвенник, мой, уже менее ценный. Он создавался не втайне, продавался и использовался не подпольно. А я собираю как раз запретные издания, вы знаете. Тогда почему Буханков продал мне не этот, а тот? Оставим мессу на его совести. Почему?

– Потому что более ценный молитвенник он обменял, – объяснила Александра, размешивая сахар. – Я знаю немного, но вот это мне как раз известно. Он менялся с Лыгиным на очень редкую книгу.

– Если не секрет, на какую именно?

– О, я точно не припомню… На какой-то алхимический трактат конца пятнадцатого века. Ах, да, у него такое интересное название, – оживилась вдруг Александра. – «Пустая опочивальня черного ворона»! Да, именно так! Олег сказал, это наверняка венский вариант, пропавший из пинакотеки, потому что ватиканский, еретический список вроде не пропадал, хотя точно неизвестно.

Лицо Эрделя исказилось так угрожающе, словно в его чашке кофе оказался яд, который вдруг начал действовать. Александра испугалась:

– Я что-то не так сказала? Что-то перепутала?

– Он выменял трактат Фомы Эвбия на молитвенник?! – сипло произнес Эрдель, с трудом обретя дар речи.

– Но он говорил о молитвеннике как об уникальном… Эти две заставки с аббатством и версия о Джейн Грей…

Эрдель схватился за голову:

– Саша, какие две заставки?! Какая, к дьяволу, Джейн Грей?!

– Да, – поникла Александра. – Теперь я понимаю, что это чепуха. Но поначалу я ему поверила…

– Он врал, нагло врал! Вам, мне и, конечно, Лыгину! Хотя я вообще не допускаю мысли, что, будь у того такой раритет, как Фома Эвбий, он бы выпустил его из рук в обмен на какой-то молитвенник. Разве что Лыгин, как и я, не сразу разобрался в этом чудовищном обмане?

Женщина согласно кивнула:

– Уверена, так и было. Лыгин часто говорил, что люди собирают не вещи, а свое представление о вещах, на чем и кормятся жулики.

– Не могу отказать покойнику в мудрости, но все равно сомневаюсь, что он поменялся на таких условиях. Если бы у меня был Эвбий и меня соблазняли молитвенником 1553 года, пусть даже с двумя изображениями аббатства (опустим вопиющую ложь о Джейн Грей!), я бы согласился лишь на то, чтобы дать Эвбия на время. Как говорится, подержать и позавидовать. А молитвенник сошел бы в качестве платы за мои переживания.