Анна Малышева - Дом у последнего фонаря

– Я?! – испугалась Александра.

– Ты, ты! – Олег уже не скрывал озлобления. – Да что с вами сегодня, милые дамы?! Простых вещей не понимаете! Я один не справлюсь – там же труп, и с ним девчонка, неизвестно в каком состоянии. И потом… Я ведь тебе худшее не сказал.

– Умоляю… – содрогнулась женщина. – Что может быть ЕЩЕ хуже?

– Сейчас узнаешь. Я-то думал, старик умер от сердечного приступа или чего-то вроде. А Светлана говорит, что он убит! В горле торчит нож. Так ей дочь сказала по телефону. Веселенькая история, не находишь?

Пакет выскользнул из руки Александры и грузно шлепнулся на заснеженную мостовую. Мандарины, которые женщина положила сверху, покатились по переулку, под уклон. Пронзительно оранжевые на белом девственном пуху – глаз художницы машинально отметил красивый эффект. Но ее сознание не отмечало ничего – ни вопроса, который обратил к ней прохожий, ни звука клаксона едущей навстречу машины, ни голоса, который все еще звучал в трубке. Олег о чем-то спрашивал, чего-то требовал, но она не понимала ни слова.

Мальчик, бегущий с таксой на поводке, остановился и с радостным восклицанием подобрал несколько мандаринов. Обнаружив, что они выкатились из пакета, валяющегося у ног женщины, прижавшей к уху телефон, ребенок сконфузился. Он сделал неуверенное движение, собираясь вернуть фрукты. Александра вдруг пришла в себя и отмахнулась:

– Возьми, возьми на здоровье!

– Спасибо!

Мальчишка помчался дальше. Коротконогая собака едва за ним поспевала, поскальзываясь на мокром снегу. Когти на ее лапах были выкрашены ярко-розовым лаком. Александра фиксировала подробности машинально. Ее чувства вдруг невероятно обострились.

– С кем ты говоришь?! – озадаченно спросил в трубке мужчина.

– С… Ни с кем.

– Ты в порядке? Голос какой-то загробный.

– Наверное, в порядке… – как во сне ответила Александра. – Но чувствую себя странно. Я только что приняла новые таблетки… Успокоительное. Нужно было ограничиться одной.

– Того не легче! – чуть не застонал Олег. – Одна напилась, другая наелась таблеток! Почему я один должен ехать спасать девчонку?! Почему я вообще должен туда ехать?

Александра усилием воли стряхнула оцепенение:

– Я поеду с тобой, конечно. Заберешь меня?

– Слава богу! Буду минут через сорок. Диктуй адресок… И главное, не усни!

Но, вернувшись домой и «на минуту» опустившись на тахту, женщина все же уснула. Сон был черный, глубокий, «сон утопленника», как она сама называла такое состояние. Выныривая из него на поверхность реальности, Александра всякий раз испытывала облегчение оттого, что проснулась, а не осталась навсегда в этой вязкой смоляной мгле, где нет ни красок, ни звуков, ни мыслей.

В дверь стучали. Открыв и впустив Олега, она попросила:

– Дай минуту, я умоюсь и найду зимнюю куртку. Никак не соберусь ее вытащить…

– Поторопись, не до нарядов, – бросил он, озираясь со все возрастающим недоумением. – Ты здесь обитаешь? М-да, не царские хоромы!

– Что и говорить. – Александра спряталась за ширмой и отвернула кран, подставив под тоненькую струйку ледяной воды сложенные горстью ладони. – Но я привыкла.

– Ты ведь, я помню, была замужем за тем парнем, из Архангельска… Как его звали?

– Мы с Федором давно разошлись. – Она плеснула в лицо водой и поморщилась от холода. – Потом я снова вышла замуж… Может, слышал имя? Иван Корзухин.

– Ну да, как же, лирический пейзаж… – отозвался гость. – Так вы были женаты? Надо же. Мне ни за что бы не догадаться. А с ним ты…

– С ним я не разводилась. Он умер. – Александра вышла из-за ширмы, промокая лицо полотенцем. – Есть время выпить кофе?

– Давай лучше остановимся где-нибудь на пути, – предложил Олег. – А вообще, надо бы поторопиться.

Через несколько минут они спускались по лестнице. Проходя мимо двери Сергея Петровича, Александра испытала приступ угрызений совести. «Нечего обещать, если не собираешься держать слово… А вдруг он без сознания? Вчера был совсем нехорош!»

Олег категорически отказался задержаться хоть на минуту и заглянуть к реставратору. Узнав, в чем дело, он присвистнул:

– Сашка, какая ты наивная! Да твоего страдальца давно след простыл! Сорвал с кого-нибудь на опохмелку и удрал «лечиться»! Ждет он тебя, как же!

И она была вынуждена безмолвно признать, что приятель прав. Сергей Петрович принимал ее заботы с благодарностью только в минуты крайней слабости, как этой ночью. Во всех остальных случаях участие Александры и особенно ее просьбы вести более разумный образ жизни вызывали у него раздражение.