Валерий Поволяев - Беспредел

- А ты, пацан, если будешь на меня по-собачьи задирать ногу и брызгать мочой, получишь этой вот бутылкой... прямо между глаз. Понял?

Напрасно произнес это Рустамов. Морозов промолчал - в руках Рустамова была бутылка, а значит, Рустамов был в эту минуту сильнее.

- То-то же. - Рустамов смилостивился, посчитав, что одержал над Морозовым верх.

Разлил спирт по стопочкам. Морозов молча, не чокаясь, выпил опрокинул в себя залпом, вытер рукою мокрые губы, а когда Рустамов протянул ему кусок разломанного помидора, отвернулся.

- Ишь ты! - усмехнулся Рустамов. Выругался матом.

Лучше бы он этого не делал, и вообще - чего им было делить, трем соседям, живущим в одном доме на Первой Керченской улице? Ведь самая худая ссора - это ссора с соседом. Ссора с соседом хуже, чем ссора с родственниками: с родственником можно не встречаться целые годы, а с соседом, увы, такой роскоши позволить себе нельзя - где-нибудь да обязательно столкнешься: на лестничной площадке, в подъезде, на тротуаре.

Но об этом, похоже, не думали ни Морозов, ни Орлов, ни Рустамов. Рустамов, не замечая побледневшего лица Морозова, благодушествовал - снова взялся за бутылку и продолжил барским тоном:

- Ну что, мальцы! Пропустим еще по махонькой?

- Какие мы тебе мальцы? - Морозов не любил, когда его так называли. Какие мы тебе мальцы?

- А кто же вы?

Морозов жестко, тщательно выговаривая каждое слово, сказал Рустамову, кто они с Орловым есть, а потом, сощурив глаза, будто смотрел в винтовочную прорезь, спросил:

- А теперь хочешь, я скажу, кто ты?

- Ну, скажи!

Морозов произнес резкое матерное слово - такое, что не все его ровесники знают, добавил еще одно словечко, не уступающее первому. Рустамов, услышав, даже рот раскрыл: не думал, что этот довольно тихий оголец способен выдавать такое. А Морозову было все равно - он выпил, раскрепостился, то темное, что скопилось в его неустойчивой, совсем еще детской душе, всклубилось, поднялось, застило ему глаза. Если бы у него в руках был пистолет, он выстрелил бы в Рустамова, был бы нож - сунул бы этому "чернозадому" в живот, была бы дубина - обрушил бы на голову.

Рустамов не выдержал, ответил Морозову тем же - опыт у него по части мата был все-таки больший, чем у Морозова. Морозов не уступил, снова обозвал Рустамова. И понеслось, и покатилось, словно бы с горы поехал снежный ком.

От таких снежных комов - на первый взгляд безобидных - рождаются лютые лавины, сметающие все на своем пути. Морозов подумал, потирая зачесавшиеся кулаки: жаль, что у него нет ножа! Одними кулаками он ничего не сделает.

А с другой стороны, и за ножом бежать недалеко, от беседки до подъезда метров пятнадцать, не больше.

- Ты на кого, малек, прешь? На кого пивом дышишь? На кого балон катишь? - заорал Рустамов - нервы у него не выдержали. - Я тебя в пыль превращу!

Но Морозов лишь презрительно скривил рот:

- Пошел ты!..

Рустамов отшвырнул пустой стакан - все-таки он был уроженцем Кавказа, человеком эмоциональным, - и произнес дрожащим голосом:

- Значит, так... Значит, так... Завтра придут двое моих друзей, поставят тебя в позу и используют, как осла. Понял? Я по-соседски не могу, а они могут... Понял?

Морозов помрачнел - он знал дружков Рустамова, которые не брезговали "мальчиками", ничего не ответил. А Рустамов, победно улыбаясь, понял, что наконец допек этого пацаненка, - помахал рукой, провозгласил громко:

- Чао-какао! - И с этими словами покинул беседку.

- Я эту суку убью, - тихо пробормотал Морозов. - Сегодня же убью!

- Да перестань ты обращать на него внимание, - пробовал успокоить Морозова приятель, - дурак есть дурак... Завтра протрезвеет - другим будет. И мы будем другими.

- Таких людей, как Рустамов, только ножик с хорошим лезвием и успокаивает, - угрожающе бормотал Морозов. - Скажи, Вик, ты мне друг?

- Друг, - согласно наклонил голову Орлов.

- Тогда ты мне поможешь убить его.

- Ты что?!

- Ничего. Ты все слышал... Я больше ничего повторять не буду.

Час был уже поздний, разбойный - полночь, выпивохи и не заметили, как прошло время, от чудного вечера с огромным плавящимся солнцем не осталось даже следа - утонуло светило в Волге, злобно гудели осенние комары, и пора было отправляться по домам. Но Морозову было не до сна. Он кипел от ярости.

Сбегав домой, он схватил на кухне два ножа - обычные, столовые, которыми пользуются в каждой семье, чтобы порезать хлеб, мясо, почистить картошку и рыбу, нашинковать капусту, один нож с деревянной ручкой, другой с пластмассовой, - и стремительно вымахнул на улицу. Морозов торопился, боялся, что Рустамов исчезнет...