Валерий Поволяев - Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

Лето продолжало править в Москве бал, голубое небо было бездонным, над двумя кирпичными пятнадцатиэтажками плавал красный воздушный шар - за большие деньги на нем катали "новых русских", показывали дебелым матронам и расфуфыренным провинциальным дамочкам, от которых пахло клопами, керосином и дорогими духами "Шанель". Августа этих людей ненавидела, как и сытых задастых мужичков, обеспечивающих им "сладкую жизнь" - взгляд на столицу с высоты птичьего полета.

Августе захотелось туда, под облака, в корзину воздушного шара, захотелось шампанского, рябчиков, мармелада, маслин, копченой корейки, икры, ананасов, бананов - всего, чем богата наша большая земля. Но час Августы ещё не пробил.

В следующий заход Августа получила такую пачку денег, что её просто приятно было держать в руках - увесистая была пачечка, припухлая, на неё можно было купить весь магазин и ещё останется. Августа окончательно поверила в компанию "ЖЖЖ".

Часть денег она оставила себе, да Лене отдала долг - остальное снова пустила в оборот: купила новую пачку билетов. Причесанный господин, изображенный на банкнотах "ЖЖЖ", действительно умел делать деньги - и сам зарабатывал, и с другими делился...

По дороге Августа купила еды - копченой говядины, нарезанной тонкими аппетитными ломтями, бекона, шейки, рыбы слабого, тающего во рту посола, шоколадок шести сортов - от набившего оскомину "марса" до самых модных, лишь недавно появившихся в продаже "милки-вэй" и "виспы", пришла домой, выложила все это богатство перед притихшими детьми и расплакалась.

Она плакала долго, в ней словно бы что-то сломалось, слезы были горячие, горькие, и Августа сама не могла понять, что это за слезы - то ли облегчения, то ли, напротив, те, от которых на душе появляется черный пороховой налет и жить становится совсем невмоготу. Но потом успокоилась и села с ребятишками за стол.

- Ешьте, ешьте, - говорила она ласково, подкладывала им еду, не экономя, улыбалась, ловила взгляды детей: ей сегодня было легко, она наконец-то стала такой, какой всегда хотела быть, какой видела себя во сне...

Вот и она наконец-то сможет с повизгивающими от восторга детишками забраться в корзину красного воздушного шара и показать им Москву: вот это Воробьевы горы, это Лужа, как ныне зовут Лужники - спортивное княжество размерами не меньше Лихтенштейна, обратившееся в гигантский рынок, вот это Москва-река, а вон там, где посверкивают золотом купола, обиталище нынешних небожителей, Кремль...

Первый шаг сделан. Надо было делать шаг второй. У Августы в деревянной шкатулке хранилось старое, с большим чистым бриллиантом кольцо бабушкино наследство. Августиной бабушке оно также досталось от бабушки и было сделано в год, когда Наполеона сослали на остров Святой Елены, - из качественного червонного золота, с искусными платиновыми подушечками, в которые были вставлены бриллианты; из современных поделок у Августы имелись серьги с крохотными уральскими изумрудами, она их берегла, не продавала, считая, что серьги пойдут на черный день, а самый черный день пока ещё не наступил; два обручальных кольца, продавать которые она считала кощунственным, и невзрачный кулончик в виде банального сердечка, на который вряд ли кто из покупателей позарится, слишком уж он неприметный, серенький, на золотой совсем не похож - тусклая самоварная медь, а не благородный металл... Имелись в доме ещё кое-какие ценные вещи - песцовый воротник, который она берегла для себя, а в последнее время подумывала, что воротник сгодится и для Натальи, когда та будет выходить замуж. Августа, перетряхивая свое богатство, решительно отложила в сторону воротник, к нему добавила свою кожаную куртку, совершенно неношенную, деловой костюм, сшитый из отличного тонкого сукна - Алексей Семенюк специально справил, посчитав, что его жена должна пойти работать в бизнес-центр, но работать там она не смогла, хорошие итальянские туфли, которые Августа надела один только раз и потом две недели хромала - они были ей малы - в общем, получился внушительный ворох вещей, за которые она собиралась выручить деньги.

Она могла эти вещи заложить, могла даже продать, если дадут приличную сумму... А что? И продаст. Даже бабушкино кольцо продаст... В душе возникло что-то протестующее: бабушкино кольцо-то жалко, это фамильное, кольцо надо бы по наследству передать Наташке или Наташкиной дочери, но... словом, похлюпав носом, Августа справилась с сыростью и решительно придавила в себе всякие колебания.