Наталья Александрова - Перстень Екатерины Великой

Катя пожала плечами, прошла вместе с Аллой через проходную.

Гроб стоял в зале заседаний. Елизавета Петровна лежала в нем величественная, надменная. Казалось, она председательствует на собственных похоронах. В ногах у нее громоздились цветы. Вокруг толпились сотрудники компании, газетчики, люди с других каналов. Катя узнала нескольких известных артистов, новую ведущую канала – красивое, породистое, но совершенно равнодушное лицо. Чуть в стороне от них стоял плотный приземистый мужчина в дорогом, отвратительно сидящем костюме, с тяжелым подбородком и одутловатым лицом. Вокруг него образовалось пустое пространство.

Катя искала глазами мужа и наконец увидела его – Петр в дальнем углу о чем-то вполголоса разговаривал с длинноногой блондинкой, на лице его играла пошлая, неуместная улыбка. Блондинка улыбаться не смела – все ж таки похороны, но строила ему круглые голубые глазки. К Петру подошел Муратов, что-то негромко сказал. Петр стер с лица неподобающее выражение, протиснулся поближе к гробу. Катя подошла к нему, взяла его под руку. Петр дернулся, недоуменно и неприязненно покосился на нее. Едва шевеля губами, она прошептала:

– Веди себя прилично! Все-таки это похороны твоей матери!

Петр посмотрел на нее волком, но смолчал.

И тут Кате показалось, что земля уходит у нее из-под ног.

На середину зала вышел высокий, представительный мужчина с красивым самоуверенным лицом.

Тот самый мужчина, с которым она провела несколько безумных ночей на Канарах, тот самый Алексей, у кого в номере она обмирала от страсти, к кому бегала, едва дождавшись, когда Павлик заснет.

Катя закрыла глаза, сосчитала до десяти.

Этого не может быть, сказала она себе, это мне померещилось. Такого просто не бывает.

Она открыла глаза… но ничего не изменилось: посреди зала стоял именно он, тот самый мужчина, герой ее непродолжительного курортного романа.

– Кто это? – вполголоса спросила она Аллу, которая оказалась поблизости.

– Кто? – Секретарша удивленно взглянула на нее, проследила за ее взглядом. – Ах, это! Рокотов, Алексей Григорьевич Рокотов, начальник юридического отдела.

Рокотов почувствовал ее взгляд, или услышал их перешептывание, и посмотрел на Катю.

По его лицу она поняла, что он ничуть не удивлен.

Ее появление на похоронах Елизаветы Петровны не было для него сюрпризом.

Значит… – до Кати наконец дошло, – значит, он прекрасно знал, кто она такая… знал еще там, на Канарах? Значит… значит, он видел ее здесь раньше… Так вот почему его лицо при встрече показалось ей смутно знакомым!

Катю обдало жаром. Ей показалось, что все смотрят на нее. Конечно, показалось. Никому не было до нее ни малейшего дела, люди смотрели вовсе не на нее.

Рокотов постучал пальцем по микрофону.

В зале воцарилась тишина.

Привычным, хорошо поставленным голосом он объявил о начале гражданской панихиды.

– Сегодня мы прощаемся с Елизаветой Петровной Коваленко… Елизавета Петровна стояла у истоков нашей компании, она отдала каналу всю свою жизнь, все свои силы…

Рокотов произнес еще несколько обтекаемых дежурных фраз и под конец сказал:

– А теперь я хочу предоставить слово для прощания председателю комитета по средствам массовой информации Сергею Аристарховичу Волованову.

К микрофону подошел тот самый приземистый мужчина. Он тоже начал произносить ничего не значащие дежурные слова о том, как много сделала покойная для телевидения, для города, для мировой культуры.

– Это после разговора с ним Елизавету Петровну хватил инсульт! – прошептала на ухо Кате появившаяся рядом Алла. – И у него хватает совести…

После Волованова вышел Муратов.

Он говорил просто, живыми словами, вспоминал какие-то грустные и смешные эпизоды, и видно было, что всерьез расстроен смертью Елизаветы. Расстроен и озабочен судьбой канала.

Потом говорили еще какие-то люди. Наконец гроб вынесли из зала, и почти все поехали на кладбище.

Катя с трудом прошла к могиле по сырой рыхлой земле, ее элегантные сапожки совсем для этого не годились. Один раз она чуть не упала, к счастью, ее поддержал оказавшийся рядом Муратов. Петр вообще куда-то исчез по дороге. Время от времени она замечала идущего впереди Рокотова, но тут же отводила глаза.

Вдруг в какой-то момент он оказался рядом с ней, проговорил вполголоса, не поворачивая головы:

– Как ты?

– Ты спрашиваешь? – прошептала она возмущенно. – Ты еще спрашиваешь? Ведь ты знал, знал!