Ирина Дягилева - Пуля для похитителя

Арсеньев и его рюкзак оставались на прежнем месте. Майор взглянул на часы. Было начало пятого. Киноша чувствовал, что начинает нервничать. Возможно, человек, которого они разыскивают, находится в нескольких метрах от банкира и наблюдает за ним. Думать об этом было неприятно, даже мучительно.

Кто он? Может быть, вот этот, неряшливо одетый тип, что проходит сейчас мимо Арсеньева? Или парень на роликах с наушниками от плеера в ушах, проскочивший троллейбусную остановку минуту назад? А вдруг это молодая женщина, которая сидит на скамейке рядом с Арсеньевым и уже довольно долго листает журнал?

Из дверей метро вышли несколько мальчишек и, о чем–то галдя, подошли к троллейбусной остановке. Киноша и их не упускал из виду. Ведь тот, кого они ждали, вполне мог оказаться одним из них. Ему могли поручить забрать рюкзак и отнести в определенное место. Ребенка труднее заподозрить, чем взрослого человека. Подошел троллейбус, мальчишки забрались в него и уехали, продолжая оживленно говорить о чем–то своем.

Киноше наконец все стало ясно. Тот, кого они ждут, сегодня не появится и не подойдет к Арсеньеву. Происходившее являлось всего лишь проверкой. Похититель хотел убедиться, что банкир точно следует полученным инструкциям. А может быть, оперативники все–таки чем–то выдали себя? Но операция была продумана до мелочей, все машины стоят в переулках, люди рассредоточены по площади и не бросаются в глаза. Нет, Киноше даже думать не хотелось о том, что они могли проколоться. Скорее всего, преступник где–то здесь. Да, майор был просто уверен в этом — похититель наблюдает за банкиром, старается выяснить, не контролирует ли его милиция. Он может быть где угодно, даже в здании напротив, в одном из окон. Он наблюдает за площадью в бинокль.

В шесть часов майор Киноша покинул свой пост. Добравшись до одной из машин, он воспользовался рацией:

— Говорит первый. Свертываем операцию. Второй следует за рюкзаком, пока тот не окажется дома. Третий и четвертый его страхуют. Будьте предельно внимательны.

— Вас понял, — ответил ему Викеша.

Киноша вздохнул, положил в рот ментоловую пастилку и погрузился в размышления.

Арсеньев протянул Киноше коробку с дорогими сигарами. Майор отказался, напомнив, что он не курит. Однако Игорь с любопытством наблюдал, как банкир закуривает. Эти дорогие сигары являлись свидетельством его жизненного успеха.

Киноша прежде не был знаком с Арсеньевым, но, работая над делом о похищении Павлика, от своего начальника, дружившего с банкиром, наслушался о его характере, о тех людях, с кем он общался. И теперь майор знал, что многие весьма влиятельные персоны охотно пошли бы на унижение ради того, чтобы Арсеньев их вот так же, как сейчас его, Киношу, угостил сигарой.

— Так почему же он не пришел? — довольно резко спросил Александр Николаевич. — Он что, обнаружил ваших людей?

— Не думаю, — спокойно ответил майор. — Он всего лишь испытывал вас.

— Испытывал?

— Да. Он хотел проверить, насколько точно вы будете выполнять его указания.

— Вы хотите сказать, что все это время он наблюдал за мной?

— Это очень возможно, хотя и необязательно. Он мог быть в любом из домов напротив. Его не было видно, а он в это время спокойно следил за вами в бинокль. Не дай бог, он заметил что–нибудь подозрительное. Последствия могут быть крайне печальные.

— У вас есть основания для подобного утверждения?

— Вы играете в шахматы, Александр Николаевич?

— В шахматы? Когда–то играл, и довольно прилично, но сейчас у меня нет на это времени.

— Тогда вы легко поймете меня: приличный игрок в разыгрываемой партии без особого труда догадается о намерениях противника, даже если перед ним сильный шахматист. Сложившиеся обстоятельства напоминают мне шахматную партию. Перед нами противник — умный и расчетливый. И наша с вами задача предугадать его дальнейший ход.

— Так все–таки? — сухо спросил банкир. — Преступник мог обнаружить ваших людей?

— Наберитесь терпения. Я полагаю, что мы вскоре все узнаем. — Киноша движением головы указал на телефонный аппарат. — Он обязательно позвонит вам.

Ждать пришлось недолго. Телефонный звонок прозвучал спустя сорок минут. Все услышали все тот же искаженный голос — смазанный, бесцветный, бесполый.

— Александр Николаевич?

— Да. Почему вы не пришли? — Голос Арсеньева звенел от волнения. — Вы…

— Успокойтесь, пожалуйста. Я не пришел потому, что счел нужным так поступить. Главное, что вы пришли, а это уже хорошо.