Энн Перри - Туман над Парагон-уок

Лицо Афтона застыло, но в глазах его отражалась дикая, сжигающая все ненависть, такая же первобытная, как рождение и смерть. Если бы они не стояли в этом цивилизованном саду с его пустыми разговорами, звяканьем стаканов и вежливым смехом, Шарлотте могло бы показаться, что он способен разорвать ее в клочья или зарезать острым ножом, который всадил бы в нее по самую рукоятку.

Шарлотта отвернулась, испытывая настоящий страх, но сначала убедилась, что он по ее глазам понял, о чем она думает. Неудивительно, что бедная Феба никогда не рассматривала его как насильника. А теперь и Шарлотта тоже знала об этом — и теперь Афтон не сможет простить ее до могилы.

Она отошла, не оглядываясь, поглощенная тем, что узнала. Шелковые платья вяло свисали с женских плеч в неподвижном воздухе. На гладкой коже присутствующих были заметны темные точки мошкары. Становилось все жарче. Разговоры вокруг Шарлотты сливались в однообразное жужжание; она слышала звуки, но не разбирала слов.

— Вы слишком сильно расстроены. Хоть все это глупо и, смею сказать, некрасиво, оно не должно затрагивать ни вас, ни вашу сестру.

Это был Поль Аларик. Он держал в вытянутой руке стакан лимонада для Шарлотты. Его взгляд, в котором, как всегда, искрился юмор, был устремлен на нее.

Шарлотта покачала головой.

— Беседка не имеет ничего общего с тем, о чем я думаю. Есть кое-что еще, более реальное…

Француз передал ей лимонад и другой рукой отогнал муху от ее щеки.

Шарлотта взяла стакан и, слегка повернувшись, заметила краешком глаза Джессамин Нэш с лицом, искаженным злобой. На этот раз она была уверена: это просто обычная ревность — потому что Поль Аларик коснулся ее, Шарлотты, потому что он беспокоился о ней, и она знала, что француз искренен.

Шарлотте очень хотелось уйти от всего этого бреда — от злой ревности под маской вежливости, от пикника в саду, где не было воздуха, от глупых разговоров, скрывающих ненависть…

— Где похоронен Халлам Кэйли? — неожиданно спросила она.

От удивления глаза Аларика расширились.

— На том же кладбище, где лежат Фулберт и Фанни, недалеко отсюда. Если быть точнее, то за оградой этого кладбища, неосвященного участка для самоубийц.

— Я схожу и навещу его. Как вы думаете, кто-нибудь заметит, если я по дороге сорву несколько цветов?

— Сомневаюсь в этом. Вас это волнует?

— Совсем нет. — Шарлотта улыбнулась Полю, благодарная ему за то, что он не расспрашивал и не осуждал ее.

Шарлотта сорвала несколько ромашек, гвоздик и люпинов, уже начинающих осыпаться снизу, но еще довольно ярких, и пошла вдоль Парагон-уок по дороге, ведущей к церкви. Оказалось, что это не так далеко, как она думала. Жара становилась все более угнетающей, облака над головой набухли, мошкара буквально забила все вокруг.

На кладбище никого не было, и Шарлотта прошла по тропинке мимо покойницкой, мимо могил с резными ангелочками и витиеватыми надписями. Затем — под тисовыми деревьями — к небольшому участку, отведенному для тех, кто умер без благословения церкви. Могила Халлама была совсем свежей, земля еще носила следы лопат.

Несколько минут Шарлотта стояла, разглядывая могилу, затем положила на нее цветы. Она не догадалась принести для них какой-нибудь кувшин, а тут ничего подобного не нашлось. Может быть, служители на кладбище не подумали, что кто-то может принести цветы для самоубийцы?

Шарлотта смотрела вниз, на глину, уже высохшую и твердую, и думала о Парагон-уок, о всей его глупости, ненужной боли и одиночестве.

Все еще пребывая в раздумьях, она услышала звук шагов и подняла голову. Из тени тисовых деревьев вышла Джессамин Нэш. В руках у нее были лилии. Когда она узнала Шарлотту, то смутилась, лицо ее вытянулось и стало жестким, глаза потемнели.

— Зачем вы пришли сюда? — очень тихо сказала Джессамин, подходя ближе к Шарлотте. Она держала лилии цветами вверх, в ее руке сверкнули ножницы.

Не зная почему, Шарлотта испугалась, как будто бы через нее прошла молния. Джессамин стояла напротив нее, на другой стороне могилы.

Шарлотта посмотрела на цветы.

— Просто… просто положить их сюда.

Джессамин посмотрела на цветы, затем медленно подняла ногу и наступила на них, топча и перемалывая их всем своим весом, до тех пор пока не размазала цветы по твердым комьям глины. Потом подняла голову, посмотрела в лицо Шарлотты и положила свои лилии на то же самое место.

Где-то над ними раздалось далекое ворчание грома, и первые крупные капли зашлепали по ткани платьев.