Виктор Пронин - Чисто женская логика

— Странно, Юрий Михайлович, очень странно... Ни единого отпечатка. Ни на дверных ручках, ни на посуде, ни на пепельнице. Понимаете, хозяин курил, хорошо так курил, пепла кругом полно... — Балмасов не курил, — сказал Убахтин. — Это точно. Курили его гости. Для них и пепельница.

— Но все равно на ней нет ни единого отпечатка. Хозяин пил, это просматривается... А бутылки, даже початые, без отпечатков!

— А так бывает? — усмехнулся капитан.

— В жизни так не бывает. Только в смерти.

— Что в туалете?

— Чистота.

— На кухне?

— Все вымыто, все на местах. Как в гостиничном номере до заселения постояльца.

— Рюмки?

— Влажные. Смотрите, что получается, — эксперт, молодой, очкастый парень прошел в угол. — Бар у него крутой, хотя качество исполнения невысокое. Может быть, его собственная мебельная фабрика и произвела на свет это сооружение.

Здесь есть такое проволочное приспособление, которое позволяет рюмки хранить подвешенными вверх ногами, видите? Вот висят фужеры, вот крупные рюмки, вот еще для каких-то, видимо, особых напитков... — Для коньяков, — подсказала Касатонова.

— Возможно. Так вот, крайние, ближайшие... Мокрые. Поскольку они были подвешены вверх ногами, за ножки, то влага не донышках за ночь высохнуть не успела. Пили здесь вчера вечером. И из маленьких рюмок, и из тех, что побольше... И пили, и закусывали.

— Что, на рюмках остатки закуски?

— Остатки закуски в мусорном ведре. На кухне.

— Чем закусывали?

— Красная рыба, сырокопченая колбаса, конфеты, маслины, лимоны, виноград... — Какой-то женский набор, — пробормотал капитан.

— И по уборке чувствуется женская рука.

— Значит, в убийстве принимала участие баба, — подал голос Гордюхин. — Хотя я в этом сомневаюсь.

— А в чем ты не сомневаешься? — обернулся капитан к участковому.

— Мужик к нему заходил. Мужик. Отоварился в ближайшем магазине, принес все упакованное — рыба, маслины, колбаса... И посидели. Баба здесь не причем. Уж больно круто все проделано.

— Хорошо, — кивнул Убахтин. — Пусть так. Хотя у него в холодильнике как раз все упакованное — та же рыба, колбаса... Принимается. Посидели, поддали.

Дальше?

— Что было дальше, кажется, даже я могу сказать, — неожиданно для себя проговорила Касатонова.

— Слушаю вас, милая дамочка.

— Я не дамочка, — Касатонова изумленно посмотрела на капитана. — Меня зовут Екатерина Сергеевна.

— Все равно слушаю.

— Посидели, поддали, — после легкой заминки продолжила Касатонова. — Потом гость отлучился в туалет, привел в боевую готовность свой пистолет, револьвер, наган... Не знаю, из чего он там стрелял. И, подойдя сзади к хозяину, который в это время прыгал по каналам телевидения, выстрелил в затылок. Пока хозяин в предсмертных судорогах колотился об пол, он привел стол в порядок.

— И? — капитан о интересом смотрел на Касатонову.

— И был таков.

— А за что его убили? Что вам подсказывает ваша женская логика? Ваша женская интуиция?

— Он был директором мебельной фабрики. Мне кажется, здесь копать надо, — Касатонова ловко ввернула криминальное словечко, и эта ее дерзость не осталась незамеченной.

— Копать? — весело удивился Убахтин. — Ну, что ж... Будем копать. С вашего позволения. Что с телефонами? — он обернулся к технарю, который возился с определителем.

— Есть телефоны, — парень протянул капитану список снятых с определителя номеров.

— Ого! — воскликнул капитан. — Напряженная жизнь была у Балмасова.

Четырнадцать звонков за вечер.

— Может, за весь день? — уточнила Касатонова.

— Так ведь тут же и время указано.

— Позвольте взглянуть?

— Зачем? — удивился Убахтин.

— Любопытно.

— Есть мысль?

— Есть.

— Ну, что ж... Взгляните, — он протянул листок Касатоновой, остановился рядом и не сводил с женщины глаз, будто по выражению лица хотел определить, что за мысль возникла в этой головке за сверкающими очками, за изумленными глазами и светлыми волосенками. Но Касатонова была совершенно невозмутима — она пробежала взглядом по столбцу цифр и вернула листок капитану.

— Это все телефоны или только те, которые удалось определить?

— Все, — ответил эксперт. Там, где телефон не определен, стоит прочерк.

— Вы удовлетворены? — спросил Убахтин.

— Да.

— Ваша мысль подтвердилась?

— Скажем так... Укрепилась.

— Поделитесь?

— Пока воздержусь.

— Но когда мысль созреет, вы обязательно со мной поделитесь, да? — Убахтин смотрел на Касатонову цепко, настойчиво, исподлобья.